Спаси и сохрани

Евгения Александровна, сгрудив свой отряд плотной кучкой, вела перекличку. Михаил Валерьевич с видом рассеянного с улицы Бассейной слонялся по залу, выискивая своих ребят. Звать их по именам он почему-то стеснялся. У одной из стен восседала секретарша Ниночка. Каждые пять минут она обречённого вздыхала и заламывала руки, по очереди прикладывая их к голове. Правда, болезненный внешний вид не мешал ей подмечать всё что надо и не надо, а заодно давать советы Изольде Аскольдовне. Хозяйка библиотеки стояла рядом и терпеливо накапывала Ниночке валерьянку.

Но не это поразило вернувшихся с болот друзей. В центре зала ползал на четвереньках, по-собачьи скулил и взвизгивал почётный работник сферы образования, отставной офицер и директор лагеря «Улыбка» Доходягин Лаврентий Палыч.

– Нет! Нет! Нет! – бормотал директор. Хватал невидимые предметы, прижимал их к груди, затем резко отбрасывал, исполнившись отвращения, ложился на пол, растопыривал локти и старался объять необъятное. – Отставить панику руками!… Но ведь всё пропало! Ничего уже не верну-у-уть!..

К начальству подошла Евгения Александровна.

– С вами всё в порядке? Может, чем-нибудь помочь?

– Себе помогите! – огрызнулся Лаврентий Палыч. – Шагом марш и кру-у-угом! Дневальный, за время вашего отсутствия вашего присутствия не обнаружено! Иваны, родства не помнящие. Такую страну похерили… У-у-у! – Директор завыл. – Тридцать лет не всё ж коту масленица! На национал-предателей рассчитайсь! Но ведь я сделал правильно. Отставить себя отставлять! Всё по книге! Что написано пером, противотанковой гранатой не возьмёшь… Ночью, на кладбище, на растущую луну… лицом на северо-восток… встать… прочесть заклинание… шесть месяцев кряду… И как всё верно подсчитал! Как подгадал!

Доходягин вскочил и заглянул в лицо вожатой.

– Сто лет! Ровно сто лет! День в день, тютелька в тютельку! Пуля – дура, а штык – не пуля. Штык-нож. Ножом сделать неглубокий горизонтальный надрез в области запястья. Я питал их, заботился о них, в них верил! Что ещё мне оставалось? Наша служба и опасна, и трудна. Спрятал останки князя. Собрал всех в нужное время в нужном месте. Продумал план операции. Наше дело правое, враг будет разбит! А теперь – ничего. Ни-че-го! Когда же всё вышло из-под контроля? Когда?..

– Мда, дед уже не тот, – мрачно заметил Генка, наблюдая стенания директора. – Кажись, совсем кукухой поехал.

– Подожди. Сдаётся мне… – Ваня вышел вперёд и указал пальцем на Лаврентия Палыча. – Вы! Вы тот самый некромант, что оживил Гришку! Это вы привели сюда армию зомби! Теперь понятно, почему вы запрещали нам пользоваться телефонами. Вы боялись, что кто-нибудь из детей узнает о ваших тёмных делишках и сольёт инфу в инет!

Доходягин вперился в мальчика ничего не выражающим взглядом. С минуту он молчал. Затем взгляд стал фокусироваться на выставленном вперёд пальце, с него перешёл на руку, добрался до плеча и сделал конечную остановку на лице Ивана. Сквозь разочарованную растерянность проклюнулся раздражённый оскал.

Лаврентий Палыч узнал Ваню и вместе с ним – остальных ребят, бывших ночью на заброшенном кладбище.

– Вы… Вы всё испортили! Вот когда всё вышло из-под контроля! Вот, когда всё началось! Вы всё поломали! А я говорил, говорил! Главное – дисциплина. Главное – порядок! Но меня не слушали. Понавылезали отовсюду, свободы захотелось! Такую страну потеряли…

И, в очередной раз взвыв, директор метнулся к ребятам. К счастью, дорогу ему вовремя преградила Евгения Александровна. Вожатая выросла непреступной стеной, скрестила руки и сдвинула брови.

– Лаврентий Палыч, что вы себе позволяете?

Доходягин отшатнулся.

– Это не я! Я не виноват! Я поил их собственной кровью, а они… – Захныкал, будто ребёнок, потерявший любимую игрушку. – Им нужно больше. Ещё больше! Я не рассчитал… Я звонил родителям, просил, чтобы забрали… Я хотел спасти! А они… Это всё они! Я здесь ни при чём!

Секретарша Ниночка, несмотря на осушённый стакан с валерьянкой, принялась вздыхать и всплёскивать руками в два раза чаще. Изольда Аскольдовна торопливо накапывала ещё.

– Товарищ директор, вы в своём уме? – ужаснулась и.о. старшей вожатой. И завела любимую пластинку: – Страна вверила вам жизни и здоровье подрастающего поколения, а вы…

– Страна?! Моя страна пропала тридцать лет назад! Распалась! Развалили! Диверсия! Первый, первый, я второй. Объявляем план перехват! Они, – ткнул в сторону ребят, – они развалили! Новые варвары!

– Не впутывайте сюда детей. Они тогда даже не родились.

Доходягин вдруг приосанился.