Спаси и сохрани

Генка вертел в руках разомкнутую застёжку, которой удерживался плащ Гришки-Разбойника. Было неясно, с кем он разговаривает – то ли с ней, то ли с Иваном.

– А за всё. За то, что чморил тебя, докапывался до каждой мелочи. Столкнул в подвал… Ты ведь и правда мог пострадать. Я думал подержать тебя там немошк и выпустить. Чтоб ты знал своё место, понимал, кто в отряде главный… Прости, что и после всего этого поставил тебя в неловкое положение. Это я подсунул Михаилу Валерьевичу твой рэп… – Генка боязливо вскинул голову, но, встретив Ванин взгляд, вновь увлёкся металлической побрякушкой. – Да, не удивляйся, это был я. Подслушал про конкурс – не спецом, так вышло. Окно в кабинете было открыто. Потом видел, как ты ночью в душевой что-то сочинял и пропал, а тетрадку оставил. Ну, я взял, прочитал и решил чутка прикольнуться…

Пряжка выпала из рук, но Сусликов успел перехватить её на лету. Молча встал, подобрал с земли Гришкин балахон, завернул в него пряжку, вложил камень для веса и, шагнув к берегу болота, сбросил в трясину. Пусть ничего более не напоминает об этом человеке!

– Забей. – Махнул рукой, возвращаясь к Генке. – Что было, то было.

Рукомойников заёрзал.

– Но я не хотел… Не хотел, чтобы так было… Это всё из-за брата!

– А он тут каким боком?

Генка вскочил.

– Меня с детства им тыкали! Какой он молодец, как много добился в жизни! Открыл успешный стартап, в восемнадцать заработал первый миллион… А я типа должен брать с него пример! Должен соответствовать. Должен добиться не меньше. Должен, должен, должен… – Генка пнул корягу. – Достало! Не жизнь, а каторга! И ведь никуда от него не денешься – родной всё-таки. Я родителей почти не видел, брат был за них. И друзей нормальных у меня никогда не было… Он говорил: любая лояльность покупается и продаётся. Тебе нужен вон тот человек? Купи его! Сделай ему такое предложение, от которого он не сможет отказаться. Если цена слишком высока, то изучи, найди слабое место и посади на короткий поводок. Но помни: как только ты исчерпаешь свой ресурс, как только сам дашь слабину – партнёры предадут, враги растерзают. Так что будь всегда успешен! Любой минус обращай в плюс. Будь умнее, хитрее и проворнее остальных. Просчитывай на три-четыре хода вперёд. Добивайся цели любыми средствами! Не бойся идти по головам. Забей на чужое мнение. Не важно, что испытывают другие. Важно, что чувствуешь ты! Докажи всем, что ты главный!

Рукомойников остановился. Его плечи опять задрожали, а речь сделалась прерывистой.

– Вечером… там, у замка, когда на нас напали мертвяки… Ты ведь мог убежать. Как Лёха с Мироном… Но вместо этого ты рискнул. Рискнул своей жизнью, чтобы помочь мне… Я вот сейчас говорю, а сам снова и снова прокручиваю этот момент… В общем, тогда у меня в голове что-то переключилось. Как будто скачалось какое-то суперское обновление и меня всего перепрошили! И потом, уже в лесу, я твёрдо решил: если этой ночью уцелею, то больше не буду прежним. Нафиг надо таким быть! Нафиг все эти айфоны, брендовые шмотки… Не в них счастье! Хочу быть обычным человеком, не хуже и не лучше других. Вот как ты.

Генка подошёл обратно к Сусликову.

– Можно я буду твоим другом?

А вот это совсем как гром среди ясного неба. Ваня смутился.

Фактический хозяин лагеря впервые осмелился поднять на него глаза – смотрел горячо и открыто. Протянул руку.

– Ну, ок. – Сусликов ответил осторожным пожатием. – Можно сказать, благодаря тебе всё и началось. Если б ты меня тогда не столкнул… Короче, не можно, а нужно! Только обещай, что у Энжел с Тёмой тоже прощения попросишь!

– Да. Перед ними я виноват не меньше.

– И больше не будешь над ними глумиться!

– Обещаю…

Ваня улыбнулся. Улыбнулся и Генка – впервые, кажется, совершенно искренне. После чего обнял нового друга, уткнулся в него и беззвучно заплакал.

А в лагере уже вовсю кипела жизнь. Когда Ваня, Генка и очнувшиеся Тёма с Энжел возвратились в замок, их поджидала невообразимая картина – самая невообразимая из всех, что нельзя вообразить.

Спичечными головками топорщились в ночном небе статуи, взобравшиеся обратно на постаменты. Их каменные глаза сделались пустыми, тела – застывшими и безжизненными. Не верилось, что ещё каких-то полтора-два часа назад они, не ведая сомнений, направо и налево крушили целую вражескую армию. О столкновении с полчищем мертвяков говорили разве что отколотые крылья у ангелов, поломанные копья и шлемы у античных воительниц и отбитые ступни у нескольких малышей-амуров. Одним изваяниям теперь недоставало луков, у других пустовали колчаны. Гранитная крошка была щедро рассыпана по полу бального зала.

Сама же вражеская армия бесследно исчезла, обретя полноценный загробный покой.

Обитатели лагеря выползли из укрытия. Кто-то активно жестикулировал и делился пережитым. Кто-то молча разбирал столы и стулья, растаскивая их обратно по углам. Третьи, самые пугливые, подбирались к выбитым окнам и высовывались наружу – убедиться, что на них больше не выпрыгнет из темноты и не цапнет за нос какой-нибудь упёртый зомбяк-одиночка.