Спаси и сохрани

Луна и вправду была красной – точь-в-точь как в тех ужасных снах! Горела, будто нарыв на небесной коже. Наливной багрянец перетекал на землю и, пронизывая лес от верхушки до корней, расчищал болотную дымку. Поливал неосязаемой кровью изувеченный каменный остов.

Обваливающаяся кровля, продырявленные стены – словно некто всеми силами старался выпустить из этого строения душу.

Ваня балансировал, как канатоходец, на грани потери сознания. Организм, почуяв угрозу скорой гибели, предпринял последнюю попытку сопротивления. Продолжая удерживать правой рукой меч, свободной левой мальчик зарядил врагу под рёбра. Гришка зашипел, но пальцы не разжал. Вторым ударом Ваня заехал ему в челюсть. Гришка отшатнулся, продолжая сдавливать Ивану горло. Пришлось найти силы на третий удар – теперь уже ногой. Гришка выпустил добычу и отпрянул назад. Следом за ним огненный клинок описал яркую, но неуверенную дугу…

Поздно. Гришка-Разбойник улизнул, лишь ткань балахона прошелестела в ночной тишине.

Вдох-выдох! Вдох-выдох! Ваня свалился на четвереньки и в припадке удушья глотал отравленный болотами воздух. Вдох-выдох! Лёгкие распирало, грудная клетка была готова взорваться.

Вдоволь надышавшись, Сусликов поднялся. Разбойника нигде не было. Вокруг нависали унылые и забытые всеми дольки перекрытий, да выпирали облупленные стены, больше походившие на надкусанную плитку шоколада.

– Что, князь, знакомое местечко?

Гришка возник из-за спины. Его меч, проскочив у юного воина возле уха, почти вонзился в плечо. Мальчик кинулся на землю и перекатился. Гришка рубанул сверху – Ваня отразил удар, уводя лезвие в сторону.

Перепрыгнув через Сусликова, разбойник снова исчез.

Что это за руины? Почему главарь зомбяков так ловко и привычно здесь ориентируется?

Ваня махнул вперёд, спотыкаясь о затаившиеся в тощей зелени обломки. В глаза бросились родимые пятна фресок, скупо проступающие на заусенчатой штукатурке. Лиц не разобрать, фигуры размылись, краски выгорели и подчинились общему кроваво-алому сиянию. Зияли овалы окон. Под частично сохранившимся шатром крыши земля была усыпана волдырями оторвавшихся кирпичей.

– В прятки будем играть? – негодуя, выкрикнул Ваня. – Как маленькие?!

Гришка вырос у Ивана прямо перед носом – как всегда внезапно, как всегда молниеносно. Клинки, зазвенев, прошли по касательной. Рукоятью своего оружия мертвец толкнул мальчика в грудь. Ваня повалился на гору кирпичей, лезвие врага, ликующе рассекая воздух, устремилось следом. Кувырок. Ещё кувырок. Меч Гришки, оцарапав пустоту, задел Ване ногу. Ломающий жар прокатился по всему телу и застыл там, где должна располагаться рана.

Рассматривать её не было времени. Докатившись до стены, Ваня схватил разломанный кирпич и метнул его в сторону Гришки. Затем вскочил, выставил вперёд меч в ожидании очередного нападения.

Камень упал в траву, догнав разве что хохот злодея. Разбойник успел скрыться. И уже готовил новую – коварную, смертоносную – засаду.

Прихрамывая, Сусликов уже не бегом, но быстрым, каким только мог, шагом отправился дальше. Нужно двигаться! Всё время двигаться! Только так спутаешь противнику все карты…

Из темноты материализовался низкий свод. Заслонка, некогда служившая в нём дверью, теперь торчала содранной болячкой. За сводом располагались пыльные и слабо освещённые ступени, уходившие спиралью кверху. Туда, где в перекрёстке четырёх лучей, столетие назад звонким, но смиренным, пробирающим до самого сердца голосом раскачивался маленький колокол.

Маленький колокол маленького храма, в котором всё когда-то началось.

– Здесь же и закончится! – заорал Гришка, уловив Ванины мысли.

Откуда появился мертвец – непонятно. Да и не так это важно. Здесь, в оставленных людьми, затёртых историей развалинах сельской церквушки он был единоличным властелином. Здесь было его тайное логово. Здесь одержимый некромант взращивал его демоническую сущность до полного воплощения, пока не пробил роковой час.

Остервенелым нахлёстом Гришка начал бой. Дважды чуть не выбил у Ивана меч. Трижды пытался подсечь – на четвёртый ему это удалось. Ваня рухнул на ступени, закашлявшись от пыли и песка. Клинок разбойника прочертил сверху, врезавшись в каменные плиты. Прыснули искры. Ваня хотел достать до противника снизу, но враг вовремя убрал ногу, а уже через мгновение перестроился и дал такого мощного пинка, что Сусликов взлетел теннисным шариком, отрикошетил от ступеней и растянулся на верхней площадке.

Потемневшие доски, настланные с широкими, в два-три пальца, щелями, ненадёжно напряглись.

– Больно? – наслаждался победоносным исступлением Гришка. Развивающаяся накидка медленно вырастала в зазоре между первым и вторым ярусами и отбрасывала тени на залитую красным светом стену. Тени сновали из стороны в сторону, но были не в силах отделиться друг от друга. – Да-а-а… Я чувствую твою боль. Твои страдания… Теперь ты знаешь, каково было мне! Одному! Посреди дикой чащи! Обречённому тобой на вечное изгнание!

– Окстись, безумец! – продолжал увещевать Пётр Михайлович устами Ивана.