Спасти или уничтожить

К вечеру отправился по одному из адресов, полученных от Нефедова, но там раскрываться не стал, просто перебросился с хозяином парой слов, попросил ночлега. Тот, видать, тоже калач тертый, ни слова лишнего не сказал.

Утром Кольчугин всех своих «коллег» по рынку оповестил, что, коли уж никто с лекарством на рынок не ходит, то придется сало продавать да ходить по врачам. Продал быстро, и отправился на поиски.

Ходил по адресам вплоть до того времени, когда начало темнеть, и вернулся в тот же адрес, чтобы лишнего никого не впутывать.

В этот раз, правда, спал мало, обдумывая все, что удалось найти и узнать за эти два дня. Людей, которые могли знать хоть что-то важное для поисков, он не нашел ни по одному адресу, куда смог пройти. Никаких следов, никто об этих людях и не слышал, будто не жили они там вовсе. Да оно и понятно: кто мог, ушел еще с нашими, а в освободившееся жилье перебрались те, кому оно показалось лучше того, где жил прежде. Так жизнь-то разводит.

Как только начал про странности жизни раздумывать, так и уснул. Спал мало, и утром ушел, как и вчера, едва проснулся, чтобы не объедать хозяев. У тех, поди, каждая крошка на счету.

Шагал неспешно, но по-деловому, чтобы не бросаться в глаза. В первом адресе, как и вчера, никого не было, но его стук, видимо, услышали, потому что, едва Кольчугин вышел из подъезда, хлопнула дверь и сзади раздался оклик:

— Мужчина, вы кого ищете?

Артем повернулся и увидел девушку лет семнадцати, не больше.

— Рязанцевых я ищу, девонька. Знаешь таких?

Девушка оглядела его внимательно:

— А вы кто им?

Было в ее взгляде что-то такое, что Артем ответил, не чинясь:

— Николаю я товарищ!

И на всякий случай уточнил:

— Работали мы с ним вместе.

Взгляд девушки был насторожен, и Кольчугин уточнил:

— На уборочной были… Под Гомелем… Тебя как звать-то, красавица?

— Марией, — едва смягчился взгляд. — А вы правда дяде Коле товарищ?

— Ну, а как бы я сюда пришел, если бы он сам мне адрес не называл?

Артем всем видом своим выражал крайнее удивление, и девушка сдалась:

— Вы погодите, я платок накину.

— Да, ты тепло одевайся, а то застынешь! — крикнул вдогонку Артем.

Мария вернулась через пару минут, в самом деле одетая всерьез, по погоде, мотнула головой и зашагала, указывая путь.

Шли не больше десяти минут, прежде чем, войдя во двор, девушка подвела его к подъезду и сказала:

— Вы проходите на второй этаж. Двери их напротив лестницы.

— А ты?

— А я домой пойду, — ответила Мария. — Дела же у меня есть.

И, отойдя на несколько шагов, окликнула:

— Только вы стучите сильнее, она глуховата после бомбежки.

«Какой бомбежки», хотел спросить Кольчугин, но Мария уже выбегала со двора.

Подойдя к двери, Артем постучал, как советовала девушка, — сильно.

Никто не ответил.

Значит, негромко стучу, сообразил он, и стал стучать сильнее.

Прошло не меньше минуты, прежде чем из-за двери ответили:

— Кто там?

— Мне бы Колю Рязанцева повидать, — ответил Кольчугин, стараясь говорить громко, но не кричать.

— Кого? — переспросил женский голос, как показалось Артему, довольно молодой. — Вы громче говорите.

Только после того, как Артем ответил в третий раз, застучала щеколда и дверь открылась.

Перед ним стояла женщина, глядевшая на него испуганно. На плечи ее была накинута шаль, концы которой она зажала в кулачки, закутанные той же шалью.

Она спросила, кого ищет гость, невнимательно выслушала ответ, а потом повернулась к Кольчугину спиной и прошла в комнату, бросив через плечо:

— Да вы проходите.

Он в три шага пересек тесную и темную прихожую и, входя в комнату — светлую и довольно просторную, — услышал шорох сзади, сделал шаг вперед — влево и, разворачиваясь увидел летящий перед его лицом кулак.

Кулак бьющего он трогать не стал, а пробил в корпус, используя встречное движение.

Человек, пытавшийся ударить его, рухнул на пол.

Слева — сзади он ощутил какое-то движение и стремительно повернулся туда, где оставалась женщина.

Лицо ее было подобно маске. Белое, неподвижное. Но не лицо привлекло внимание Кольчугина.

На него смотрело дуло пистолета.

1942 год, январь, Вашингтон

Президент Соединенных Штатов Америки Франклин Делано Рузвельт даже предвидеть не мог, какое давление обрушится на него уже весной сорок первого года.

Именно тогда усиленно заговорил об англосаксонском единстве Черчилль.

Сперва — опосредованно, через тех англичан, которые имели обширные связи в Штатах, и через американцев, которые чувствовали себя в Англии, как дома, и сновали через Атлантику то и дело.

Один такой «искренний патриот» подошел к Рузвельту на каком-то званом ужине:

— Скажите, Фрэнк, когда наконец мы дадим в морду этому Гитлеру?

Ужин был так себе, и Рузвельт уже собирался уходить, поэтому он оглядел стоявших рядом, демонстративно глянул на часы и ответил, будто поразмыслив:

— Не сегодня.

Окружающие рассмеялись, а вопрошавший обиделся. Он хотел еще что-то сказать, но его отвлекли люди, сопровождавшие президента.

Через несколько дней один из тех, кто входил в Овальный кабинет, как в свою столовую, сказал: