Спасти или уничтожить

Было видно, что Гётце будто заново переживает те события и все, что с ними связано.

— Понимаете, лейтенант, мы предполагали, что русские нам отправят и тех поляков, которых уже заставили работать на себя, но реальность превзошла все наши опасения.

Гётце поморщился:

— Правда, их опрашивали так, что заговорил бы любой и признался бы в чем угодно, но… Война есть война!

Он снова вернулся в свое кресло и перебрал листки:

— Не было бы повода так осторожно вытаскивать вас в Берлин, лейтенант, но… Есть основания подозревать, что с передачей пленных неким образом связан тот странный побег из лагеря, который я упомянул. И связан он следующим образом. Не так давно нами выявлен в одном из лагерей русский офицер из НКВД, имеющий высокое звание и, следовательно, выполняющий важные задания. Офицер этот прибыл в западные территории Белоруссии за несколько дней до начала войны, очевидно, с какой-то важной миссией. Работа по его изучению еще не закончена, но мы можем предполагать, что он прибыл именно для вывоза в Москву актов и протоколов той самой передачи поляков нам.

Гётце замолчал.

После некоторого молчания Зайенгер спросил:

— Видимо, спрашивать о подробностях поиска сейчас нет смысла?

Гётце кивнул:

— Все, что нам известно, теперь знаете и вы. Вываливать на вас все подробности не имеет смысла, потому что их невообразимое множество. Заниматься ими, полагаю, у вас просто нет времени. Если вы хотите узнать больше о чем-то сказанном, задавайте вопросы!

Зайенгер помолчал, потом спросил:

— Вы ведь неспроста упомянули еще и побег из ГУЛАГа?

Гётце улыбнулся:

— Отлично! Вы, в самом деле, молодец! Из лагеря бежали странным, я бы сказал фантастическим, образом пять человек. Через небольшой залив по тонкому льду их перетащили на фанерном листе!

— На фанерном?

— Во всяком случае, такова самая большая вероятность! Это необычно само по себе, но еще более необычен состав бежавших.

Гётце замолчал, будто ожидая от Зайенгера вопросов, но тот молчал, и хозяин кабинета продолжил:

— Бежали четверо уголовников и один политический заключенный! В русских лагерях уголовники и политические живут в постоянной вражде! Уголовники, как ни смешно это звучит, не могут простить политическим «предательства» родины и подвергают их постоянным издевательствам и избиениям. Побег же — мероприятие очень рискованное, и его совершают люди, которые полностью уверены друг в друге! Такая уверенность возникает не сразу. Люди должны хорошо узнать друг друга, потому что при побеге возможны самые неожиданные повороты событий.

Гётце снова закурил.

— Есть еще одна странность. При таких побегах, когда надо долгое время идти по морозу, по почти пустыне, где царствуют мороз и ветер, сбежавшим надо чем-то питаться, поэтому часто в таких случаях опытные уголовники берут в свою компанию молодых заключенных, которых потом убивают.

— Убивают? — изумился Зайенгер. — Помогают бежать и убивают? Зачем?

— Как вам сказать, лейтенант… Как вам сказать… Они их потом съедают, — ответил Гётце и развел руками, как бы давая понять, что он и сам не во всем понимает поведение русских бежавших уголовников. — Однако в данном случае среди бежавших уголовников нет ни одного молодого, ни одного такого, за которого потом не потребовала бы ответа его шайка.

И Гётце снова развел руками.

— А политический? — не сдавался Зайенгер.

Гетце вновь вернулся в свое кресло и на этот раз довольно долго перелистывал листы и что-то в них выискивал.

Потом заговорил:

— Этот политический — самая странная фигура из всех и, пожалуй, самая опасная!

Он положил рядом несколько листов и, не отрывая взгляда от них, говорил:

— Мы располагаем только очень общим его описанием, самые общие фразы, в общем, ничего, что помогало бы его идентифицировать, но!

Гётце сделал паузу, призывая Зайенгера сосредоточиться, хотя тот уже давно обратился во внимание:

— Два года назад, осенью тридцать девятого года, из нашего поля зрения исчез русский агент, который доставил много хлопот, и не только нам! Его разыскивали и разыскивают и испанцы, и англичане, и французы! И сейчас появились основания полагать, что это именно тот человек.

Зайенгер, пытаясь осмыслить услышанное, не сразу заметил некоторое смятение Гетце, но сразу ощутил это в голосе и интонациях:

— Мы о нем знаем мало, но и этого вполне достаточно, чтобы понять, что он вполне сможет взять на себя руководство четырьмя уголовниками, Зайенгер. И руководить ими он будет весьма успешно, в очень короткое время установив дисциплину и поставив каждого на какой-то свой участок работы. Именно поэтому, зная о вашей работе, я подумал, что вам все это надо знать. При этом имейте в виду, что прямого приказа на это у меня нет. Более того…

Гетце замялся:

— …Я помню, что помогал вам понять суть событий по просьбе — именно просьбе — партайгеноссе Геббельса, но я не стану обращаться к нему через головы руководителей, чтобы не нарушать субординации. Вам же это сделать проще, ибо задание вам давал именно он.

Зайенгер поднялся:

— Что я должен сделать, господин штурмбаннфюрер?