Спасти или уничтожить

— Садись, поговорим.

Лежащий заворочался, стал подниматься, ища опору, но руки и помощи не принял. Лицо его кривилось, видимо, от боли, но, возможно, так он выражал свое отношение и к словам Кольчугина, и к его предложению, и к поведению вообще; и видно было, что все в Кольчугине ему не нравится.

А Кольчугину на эти бабьи игры наплевать, ему дело надо делать, и сейчас, когда у него в руках хотя бы один из тех, кто может отвечать на вопросы, он ждать не хотел и не мог!

Он подхватил человека под мышки, рывком поднял его, подтащил к кровати и положил. Ну, не очень ласково положил, конечно.

Сам сел рядом:

— Давай все заново! Ты — Маштаков?

Человек быстро глянул на него с интересом и снова отвернулся, буркнув:

— Сам-то кто?

Кольчугин на это и внимания не обратил, продолжил:

— Меня ты все равно не знаешь, а отвечать придется.

Маштаков, а Кольчугин теперь уже не сомневался, что это именно Маштаков, презрительно глянул на него и отвернулся. Теперь отвернулся уже всерьез. Так что виден был только затылок и ухо.

Кольчугин надавил голосом:

— Федор Терентьевич, ты мне игры-то тут не показывай! Ты сюда прибыл с заданием, которое не выполнил! Ты не выполнил, меня прислали! Понял?

Последнее слово он выкрикнул, вплотную приблизившись к уху Маштакова, так что тот невольно вздрогнул и резко повернулся:

— Чего орешь!

— Ну вот, — улыбнулся Кольчугин. — Налаживается сотрудничество.

В глазах Маштакова сверкнула надежда, которую он тотчас спрятал.

— Евгения, вы бы нам кипяточку принесли, а? — попросил Кольчугин, и женщина поднялась и вышла. И поднялась, и вышла не покорно, а с пониманием важности мужского разговора.

Кольчугину это понравилось.

Он приблизился к Маштакову и спросил вполголоса, а то и тише:

— Рязанцева?

Маштаков ответил все еще с вызовом:

— Ты же сам знаешь, чего меня спрашиваешь?

— Уточняю, — пояснил Артем. — Уточню и по тебе, Федор Терентьевич, одна тысяча девятьсот четырнадцатого года рождения.

— Ты на меня не дави, — пробормотал Маштаков.

— А зачем мне на тебя давить? Ты и сам понимаешь, что не просто так тебя сюда командировали из города Свердловска, а для выполнения важного задания. Так?

Маштаков рывком сел на кровати и отвернулся.

— Ты чего, будто девица тут мне плечиком водишь! — снова в самое ухо прошипел Кольчугин.

Но на этот раз Маштаков не вздрогнул, а точно так же прошипел:

— Ты тут что за «советская власть», чтобы меня упрекать!

Кольчугин решил, что своего добился.

Резко отодвинулся и сказал будто обиженным голосом:

— Ты чего слюной брызгаешь?

И начал оглядывать пиджак и отряхивать капельки, лежащие на лацканах.

Маштаков протянул руку и тоже отряхнул.

Кольчугин снова приблизил губы к уху Маштакова и крепко схватил его за руку, когда тот, испугавшись, видимо, нового крика, попытался отстраниться.

— Сиди смирно! Номер твоего револьвера…

И отпрянул, глядя на Маштакова неотрывно.

Тот кивнул и лицо его будто закаменело.

Молчали несколько минут, прежде чем Маштаков заговорил:

— Я уж думал — все. Так и умру предателем.

— Ты с ума-то не сходи, — сказал Кольчугин. — Ни о каком предательстве речи не было, это я тебе точно говорю.

Увидел сомнение, все еще державшееся на лице Маштакова, и сказал чуть тише:

— Это я не сам тебе говорю, а повторяю слова товарища Берии. Это он меня сюда направил, понимаешь?

Он подождал несколько секунд, потом сказал:

— Ты, товарищ Маштаков, в настоящий момент времени единственный, кто может сообщить сведения, которые Москва ждет аж с самого июня месяца, вот какие дела! Ты как себя чувствуешь-то? Говорить можешь?

Маштаков кивнул.

Он вообще на глазах оживал: глаза стали поблескивать, движения становились собранными.

— Ты как товарищу Берии докладывать будешь? — спросил он нетерпеливо.

Кольчугин вздохнул:

— Докладывать-то мне пока нечего, кроме того, что тебя нашел. Ты, товарищ Маштаков, конечно, молодец, но одного этого мало. Так что давай сделаем так: я спрашиваю, ты отвечаешь.

И глянул в ту сторону, куда ушла Евгения:

— Она как?

— Она — жена чекиста, так что, сам понимаешь…

Маштаков вздохнул:

— Когда я пришел и о смерти товарища лейтенанта ей сообщил, так она почти и не плакала…

Кольчугин кивнул, хотя сразу же перешел к делу:

— Ты мне вот что скажи: вот ты лично, какое отношение имел к отправке грузов.

— Самое прямое! — четко ответил Маштаков. — В первые две отправки я обеспечивал погрузку и контролировал регистрацию груза.

Кольчугин едва скрыл радость — сейчас хоть какая-то ясность наступит — и с новой силой приступил к расспросам!

— Значит, хоть по двум караванам ты можешь дать сведения?

— Почему по двум? — обиженно возразил Маштаков. — По всем трем. Двадцать пятого-то я прямо в коридоре на Чеглакова налетел, так он меня старшим и отправил!

— Куда?

— Как куда? — удивился Маштаков. — Старшим по третьему каравану. Сам, говорит, ехать не могу, потому что надо ждать тех, кто остальное привезет, а офицеров больше нет. Так что, говорит, давай, Маштаков, командуй!

— Так, погоди…

Кольчугин не мог поверить в то, что ему так повезло!

— Так… получается, что у тебя есть информация по всем отправленным грузам?