Спасти космонавта

Грустно в поезде, который возвращается с южного курорта. Доедаются последние, уже подгнивающие коричневым персики; смешливые студентки, гордые загаром, сошли ночью в Липецке, не попрощавшись. А за окном – мокрые среднерусские леса, и мелкий дождь пятнит вагонные стекла, ещё недавно щедро смеявшиеся солнцем.

А вот добираться из Питера с тяжеленными блоками в чемодане до Иркутска – Улан-Батора – Чойра не грустно, нет. Другое чувствовал Марат. Как спортсмен, который по травме пропустил сезон, но восстановился наконец-то и возвращается. И верит, что сейчас выйдет – и порвёт всё: аналитикам – прогнозы, соперникам – морды, зал – аплодисментами восхищённых зрителей.

А майору Морозову – спасибо.

* * *

Тагиров заступал на сутки помощником дежурного по базе. После развода новый дежурный сказал:

– Время не теряй, бери машину, вези второй караул меняться.

Марат кивнул, позвонил в парк, вызвал дежурную машину. Пошёл в курилку, где обычно ждал доставки караул номер два. Служба у них удалённая: охрана складов топлива – за железнодорожным переездом, в двадцати километрах от гарнизона. Три круглосуточных поста, по три человека каждый, разводящий и помощник начальника караула – это всё солдаты и сержанты срочной службы. А начальником караула – старший лейтенант Викулов. Ходит счастливый, до отпуска считаные дни остались, а там – свадьба.

Тагиров протянул сигареты (Серёга курил редко, своих не носил):

– Ну что, жених? Небось дождаться не можешь?

– Ага, – Викулов улыбнулся от уха до уха, – караул оттащу, останется трое суток. Жаль, тебя свидетелем не взять. Там они какого-то племянника, что ли, сговорили в свидетели, а я его и не знаю даже. Или попробовать, попросить Морозова, чтобы тебя отпустил?

– Не. Я сам из Союза недавно, из командировки. Совесть надо иметь, да и дел накопилось – ужас. Да, Серёга, я всё спросить забываю: а что ты мне за коробку со старыми электронными платами подсунул, которую я в Иркутске передавал?

– Хе. Заглядывал внутрь, что ли? – поинтересовался Викулов.

– Не я, таможня. Мог бы и предупредить, что там. Хорошо, я отбрехался, сказал, везу технические материалы для служебных целей.

– Это вот и есть мой бизнес! – последнее слово Сергей произнёс гордо, с нажимом. – У нас же этих плат после ремонтов электроники остаётся видимо-невидимо. Я схемочку придумал, как их к делу приспособить. Перепаиваю, а ребята в Иркутске используют – собирают всякие нужные штуки. Например, видеомагнитофоны. За некоторые платы по пятьдесят рублей платят, вот так!

– Ну ты молодец, Кулибин. А рассказать не мог заранее?

– Да я как-то стеснялся. – Серёга беззащитно улыбнулся. – Впервые попробовал, ещё когда гроб с Ханиным отвозил. Помнишь, ты у меня про коробку из-под двухкассетника спрашивал? Вот, полную коробку отвёз тогда, первые деньги получил.

Подошёл Воробей; с ним боец, тащивший небольшой деревянный ящик.

– Когда машина на топливные склады? – спросил Лёха. И приказал бойцу: – Ставь ящик, свободен.

– Ждём, сейчас должна подойти. А тебе зачем, Воробей? – поинтересовался Тагиров.

– Да вот, Морозов припахал. Отвезти эту мандулу, – Лёха пнул ящик, – там фонари, осветительные ракеты, ещё какая-то фигня для караульного помещения. И журнал проверок надо поменять на новый. С вами поеду.

– Тю, делов-то. Давай, я сам всё устрою. Чего тебе кататься с нами? Пока туда, пока караул сменится – часа три пройдёт, – предложил Тагиров.

– Не, лучше не подставляться. Приказал лично мне всё сделать.

– Как хочешь.

Подъехал дежурный «Урал». Бойцы погрузились в кузов, Викулов залез туда же. Тагиров и Воробей разместились в просторной кабине. Двинулись.

* * *

Мощный капот дизельного «Урала» таранил ночь, сильные фары раскачивали световое пятно, прыгающее по буграм и ямам. Марат искоса глянул на Воробья, тихо спросил:

– У тебя всё нормально? Ты в последнее время мрачный какой-то.

– А? Всё в порядке. Ленка себя чувствует неважно в последнее время, а больничный брать-то нельзя, – не сразу ответил Лёха.

– Почему нельзя? – удивился Тагиров.

– Я же тебе объяснял, – вздохнул Воробей, – она в чеках получает, а на больничном меньше начисляют.

Тагиров хмыкнул, промолчал. Предпочитал не обсуждать с приятелем его постоянную битву за деньги.

Оставили далеко слева мерцающий редкими огоньками монгольский Сумбэр. Лёха всё возился на сиденье, стирал с бледного лба пот. Когда подъехали к переезду, попросил:

– Машину останови тут, у Черепа. Живот крутит, не могу. Отравился, что ли. Надо того… Облегчиться.

Выскочил из кабины, исчез в темноте. Марат хохотнул, крикнул вслед:

– Не примерзни там, береги себя.

Тоже выбрался наружу, захлопнул лязгнувшую дверь. Викулов выглянул из кузова, весело спросил:

– Почему стоим?

– Да так, катастрофа местного значения у представителя класса пернатых. Вылезай, покурим.

Лунный свет блестел на рельсах. Тихо переговаривались в кузове бойцы. Слева нависал чёрным пятном холм высотой метров двадцать. Монгольского названия никто не помнил, и все называли его Черепом. Серёга задрал голову, сказал:

– Всё-таки не перестаю удивляться, какие тут звёзды огромные. У нас не такие.