Спенсервиль

— Видишь, она уже боится, — сказал Джеффри, обращаясь к Киту. — Вот почему тебе нужна женщина, Кит: чтобы установить равновесие в нашей возрождающейся дружбе… ну, и вообще. Слушай, а куда вы с ней поедете? Может быть, мы могли бы как-нибудь вчетвером поужинать?

— Обязательно. Я дам тебе знать.

— Нам будет тебя не хватать, Кит, — проговорила Гейл. — У нас тут не так уж много друзей.

— Станет больше, если вам удастся свалить шефа полиции Бакстера.

— Не думаю. Впрочем, кто знает. А ты еще сюда когда-нибудь вернешься?

— Мне бы хотелось. Но это зависит от того, что станет с Бакстером.

— Да, верно, — согласился Джеффри. — Я бы пока не советовал вам покупать себе дом где-нибудь на Вильямс-стрит. — Он рассмеялся. — Слушай, вот бы посмотреть на рожу этого придурка, когда он придет домой и обнаружит на холодильнике записку, что вы удрали. — Джеффри зашелся от хохота и даже хлопнул несколько раз по столу.

Кит встал.

— Пошли посидим на крыльце. Пусть все тут так и остается.

Они долго сидели на крыльце, молча любуясь закатом. Наконец Гейл проговорила:

— Какая это все-таки замечательная вещь, Кит.

— Что?

— Любовь. Ты посмотри: с самого колледжа, через войну, через все трудности, через десятилетия, через такие расстояния, через все, что обрушила на вас жизнь… Если бы я была сентиментальной, я бы сейчас расплакалась.

Глава двадцать вторая

В четверг утром Кит проснулся, чувствуя себя довольно паршиво и не понимая, почему у него такое скверное самочувствие. Постепенно, однако, эпизод за эпизодом он вспомнил, что накануне к ужину приезжали Портеры, что потом они открыли еще бутылку виски, — и тут-то он и сообразил, от чего у него так болит голова, а заодно вспомнил, что они отмечали.

Кит встал с постели, подошел к окну и открыл его — в комнату ворвался холодный воздух. Начинающийся день обещал быть солнечным — хорошо для кукурузы, хотя не помешал бы и добрый дождь, пока еще не началась уборка.

Как был в белье, он вышел в холл, направляясь в ванную, и наткнулся на Джеффри, тоже облаченного лишь в одно белье.

— Что-то мне нехорошо, — пожаловался Джеффри.

— Ты что, ночевал тут?

— Нет, я прямо так, в белье, приехал забрать мусор, который мы вчера оставили.

— А Гейл где?

— Уехала организовать что-нибудь нам на завтрак.

Ты куда шел, в ванную?

— Нет, иди, умывайся. — Кит взял из ванной свой халат и спустился на кухню. Тут он сполоснул над раковиной лицо, отыскал в буфете аспирин и проглотил две таблетки, потом поставил на плиту кофейник.

К задней двери подъехала машина — в кухню вошла Гейл, неся сумку с продуктами.

— Как самочувствие? — поинтересовалась она.

— Ничего. — Кит сел за стол, а Гейл достала из сумки бутылку апельсинового сока и три сдобных кукурузных булочки.

— За мной сюда от самого города ехала полицейская машина, — сообщила она.

Кит кивнул.

— Теперь они знают, что мы связаны друг с другом, так что вы тоже попали в их черный список.

— Я там была еще раньше, чем ты. — Гейл тоже села за стол и налила им по стакану сока.

— И за что они к тебе прицепились? — спросил Кит, отпивая из стакана сок.

— Это я к ним прицепилась. Я остановилась, вышла из машины, подошла к ним, представилась как член городского совета и сказала, чтобы они уматывали, а то я перепишу их личные номера.

— Ты себя ведешь прямо как большое начальство, Гейл. Ты должна была кричать, что нарушаются твои гражданские права.

— Тогда бы они просто не поняли, о чем это я говорю. Единственное, чем их можно запугать, так это возможностью того, что у них отнимут их личные знаки и пушки.

— Да, здешние копы все испорчены. Босс у них скверный.

Гейл посидела молча, потом сказала:

— Знаешь, там, на шоссе, я по-настоящему испугалась.

— Знаю. Вот почему я хотел решить эту проблему прежде, чем уехать отсюда, но потом пообещал, что не стану.

— Я понимаю. Можно мне тебя спросить… ты когда-нибудь делал это?.. Я хочу сказать… ну, во Вьетнаме, наверное…