Спящие красавицы

Свет фонаря с трудом проникал через завалы битого бетона. Лила заметила, что идет по упавшей стене, ступая по закрытым дверям камер. Всё здесь перевернулось с ног на голову. Потолок находился от неё по правую руку. Таким образом, потолком стала левая стена, а пол левой стеной. Чтобы протиснуться через полуоткрытую дверь, ей пришлось пригнуться. Отовсюду доносился скрип и звук капающей воды. Под ногами хрустело стекло и бетонная крошка.

Путь ей преграждал завал из бетона, поломанных труб и кусков изоляции. Она посветила фонариком вокруг себя. Вдоль стены над её головой под красной полосой было выведено «Уровень А». Она подпрыгнула, ухватилась за свисающую дверь, подтянулась и втащила себя в камеру. В противоположной от свисающей двери стене зияла дыра. Лила осторожно, насколько это возможно, двинулась в ту сторону. Скрючившись, ей удалось пролезть в эту дыру. По спине карябал и драл рубашку острый бетон.

В голове возник голос Клинта, поинтересовавшийся, может — это лишь предположение, не принимай его близко к сердцу — стоит пересмотреть соотношение вероятного риска и возможной награды?

«Давай, разберемся, Лила. Давай рассмотрим риск лазания по руинам на дне ущелья. А, ведь, ещё вокруг шастают дикие собаки, а наверху тебя ждет, или не ждет уже, беременная наркоманка с лошадьми. И, ведь тебе, милая, не сочти за грубость, просто констатирую факт, уже 45. Всем известно, что самый лучший возраст для женщины, когда можно лазать по разным развалинам — от 18 до 29. Ты не целевая группа. Плюс ко всему, велика вероятность смерти, ужасной смерти, долгой и мучительной».

В соседней камере Лиле пришлось перелезать через гнутый стальной унитаз, а затем проползать в очередную дыру в полу. Не ощутив под ногами опоры, она была вынуждена искать, за что зацепиться. В ладонь врезалось что-то металлическое.

Рана на ладони оказалась глубокой. Видимо, придется накладывать швы. Ей нужно было залезть обратно, чтобы взять передышку и перевязать рану.

Однако, вместо этого Лила оторвала от рубашки кусок ткани и просто завязала её на руке. Свет фонаря высветил ещё один указатель: «Карцер». Это хорошо. Кажется, именно здесь разведчицы нашли выжившую. Ситуацию портило то, что над её головой зияла пустота. И самое ужасное — это чья-то согнутая нога, торчащая из-под завала в углу. На ней были зеленые вельветовые брюки, какие были на Нелл Сигер, когда группа выходила в поход.

— Тиф я об этом говорить не стану, — вслух произнесла Лила. Звук собственного голоса одновременно и обнадежил и испугал её. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

Лила посветила фонарем вверх. Карцер «Львиной головы» превратился в широченную печную трубу. Она повертелась по сторонам в поисках выхода и, кажется, заметила один. Потолок помещения обвалился, однако несущие стальные фермы, хоть и сильно накренились, но уцелели и напоминали собой своеобразную лестницу.

«В качестве награды, — продолжал Клинт в её голове, — может быть, найдешь выживших. Может быть. Но не ври себе. Ты же понимаешь, что эти руины пусты, как и весь остальной мир. Никого, кроме трупов тех, кто отправился вместе с Нелл, здесь нет. Пусть эта единственная торчащая нога станет памятником им всем. Если в этом мире, который вы зовёте «нашим местом» есть другие женщины, они бы уже дали о себе знать. Ну, или оставили бы какие-нибудь следы. Что ты пытаешься доказать? Что женщина тоже может быть ковбоем с рекламы «Marlboro»?»

Видимо, даже воображаемый Клинт не мог сказать, что переживает за неё. Он вел себя с ней, как врач с пациентом, швыряя наводящие вопросы, как кость собаке.

— Отстань, Клинт, — сказала Лила и, на удивление, он замолчал.

Она вытянулась и ухватилась за ближайшую балку. Та прогнулась, но выдержала её вес. Из раны на ладони потекла кровь, но ей удалось подтянуться и забраться на балку. Она закинула ногу на следующую, та тоже изогнулась. Лила вытянулась, ухватилась за неё и принялась карабкаться по балкам. Для передвижения Лила помогала себе здоровой левой рукой, держа фонарь в больной правой. Ни в первой осмотренной ею камере, ни во второй, ни в третьей никого не было. Ей встречались лишь обломки бетона, некогда бывшего полом. Раненая рука пульсировала. Под рукав текла кровь. В четвертой камере тоже никого не было, она остановилась ненадолго передохнуть, стараясь не всматриваться в темноту. Кажется, для подобных вещей был какой-то метод? Кажется, Джаред что-то подобное говорил о беге по пересеченной местности. А, точно: «Когда в легких начинает жечь, — говорил он, — я представляю, что на меня смотрят девчонки, и понимаю, что не имею права сдаться».

Здесь этот метод не сработает. Нужно продолжать идти.

Лила вскарабкалась на очередную балку. В пятой камере находилась детская кроватка, раковина и поломанный унитаз.