Спящие красавицы

Фрэнк почесал кончик носа. Гарт производил впечатление человека, который долгое время вёл сам с собой напряженный мысленный диалог.

— Я здесь, чтобы попросить об услуге. Выполните её, и я всё замну. Дело касается моей дочери. Она — единственное светлое пятно в моей жизни. И она заразилась. «Авророй». Я бы хотел, чтобы вы пошли со мной и посмотрели, — его рот несколько раз открылся, но больше он ничего не сказал.

Гарт вспомнил о собственной дочери, Кэти.

— Ни слова больше, — сказал он, мысленно отмахиваясь от воспоминаний.

— Серьезно?

Гарт вытянул руку. Может, он и удивился увидеть Фрэнка Гири, но себе он не удивлялся. В мире много вещей, с которыми поделать ничего нельзя. И Гарт всегда был рад оказать посильную помощь. К тому же, очень интересно посмотреть на эту «аврору» вблизи.

— Конечно. Помогите встать.

Фрэнк помог ему подняться на ноги и, сделав несколько шагов, Гарт пришел в норму. Он извинился и прошел в соседнюю комнату. Вышел он из неё, держа в руках большую черную сумку и медицинский чемоданчик. Вместе они вышли в ночь. Проходя мимо «Мерседеса», Гарт коснулся ветки сирени, торчавшей из заднего бокового окна, но от комментариев воздержался.

10.

Лис избежал огня, которым была объята женщина, но внутри у него всё горело. Особенно сильно горело ниже спины. Плохо дело, во-первых, потому что он не мог быстро бежать, а во-вторых, он чувствовал запах собственной крови. Если он чувствует её, значит, могут и другие.

В этом лесу, всё ещё, пряталось несколько кугуаров и если ветер донесет до них его запах, лису конец. Он уже давно не встречал кугуара. Не настолько давно, когда его мать ещё была полна молока, или когда были живы четверо его братьев и сестер (все они уже мертвы, один умер, попив плохой воды, другой съел ядовитую наживку, его сестренке капкан оторвал лапу, и она истекла кровью, а ещё один, просто исчез). Но, ведь, ещё были одичавшие свиньи. Их лис боялся сильнее, чем кугуаров. Когда-то они сбежали с фермы и разбрелись по лесу. Теперь, они повсюду. Обычно, лису всегда удавалось сбежать от них, иногда, он даже не отказывал себе в удовольствии их подразнить. Свиньи — очень неуклюжие животные. Впрочем, сейчас он едва мог идти. Не говоря о том, чтобы бежать.

Лес кончился возле металлического дома, который пах человеческой кровью и человеческой смертью. Вокруг него висели желтые ленты. В траве и на гравийной площадке, повсюду валялись куски рукотворного металла. К запаху смерти примешивался и какой-то новый незнакомый запах. Не совсем человеческий, но очень похожий на него.

Женский.

Лис отбросил мысли о диких свиньях и двинулся прочь от металлического дома, аккуратно ступая на больную лапу и постоянно ожидая приступа боли. Нужно было продолжать путь. Запах был, одновременно, и горьким и сладким, очень манящим. Он убеждал его, что впереди лиса ждет покой. Сам он, конечно, так не считал, но отчаяние было, слишком, велико.

Запах усилился. Он смешивался с тем, женским, но, теперь, в нём было больше человеческого. Лис понюхал отпечаток ботинка Лилы, затем след босой ступни, покрытый чем-то белым.

На ветку дерева села птица. Не ястреб, на этот раз. Таких птиц лис раньше никогда не видел. Она была зеленой. Запах исходил и от неё, он был влажным, острым и каким-то ещё, лис не смог подобрать подходящего определения. Она важно взмахнула крыльями.

— Перестань петь, пожалуйста, — попросил лис.

— Хорошо, — ответила зеленая птичка. — Я, обычно, не пою по ночам. Вижу, у тебя идет кровь. Тебе больно?

Лис слишком устал, чтобы отрицать очевидное.

— Да.

— Промокни рану паутиной. Она снимет боль.

— Она меня отравит, — бок, буквально, горел, но лис знал про яд. Люди отравляют всё вокруг. Это у них получается лучше всего.

— Нет, отрава покидает эти леса. Промокни рану паутиной.

Может, птичка и обманывала его, но иных вариантов лис не видел. Он лёг на бок, затем повернулся на спину, и обратно, как он делал, валяясь в оленьих экскрементах, если хотел перебить собственный запах. Раны на спине коснулся благословенный холод. Он ещё несколько раз перекатился, затем вскочил на ноги, его взгляд прояснился.

— Что ты? Откуда ты? — спросил лис у птицы.

— С Материнского Древа.

— Где это?

— Нос приведет тебя, — ответила зеленая птица и исчезла во тьме.

Лис пошел по белым следам, ещё дважды останавливаясь, чтобы обваляться в паутине. Она освежала его, успокаивала, придавала сил. Женский запах усилился, смешиваясь с не совсем женским. Вместе они могли многое рассказать лису. Та, что не была женщиной, была здесь раньше и ушла на восток, к металлическому дому и сгоревшему сараю. Настоящая женщина пришла позже, она шла по следам «не женщины» в обратную сторону, а потом вернулась к вонючему металлическому дому с желтыми лентами.