Спин

– Извини за патетику, но мне казалось, мы способны позаботиться друг о друге.

– Тогда мне пришлось бы довериться тебе. Только не обижайся, но… Посмотри на себя! Катишь по жизни так, словно ждешь какого-то ответа или спасителя или вообще ничего не ждешь. Але, ку-ку, есть кто дома? И тишина!

– Молл, я просто стараюсь разумно смотреть на вещи.

– Ох, в самую точку! Будь благоразумие кинжалом, я бы сейчас кровью истекла. Бедненький разумный Тайлер. Кстати, вот что до меня дошло – это же месть! Вся твоя приторная святость, личина праведника, которую ты носишь, словно любимый пиджак, – это твоя месть нашему миру. За то, что он разочаровал тебя, не наделил тем, чего тебе хотелось, и теперь ты не отдаешь ничего взамен, разве что улыбнешься сочувственно и пропишешь таблетку аспирина!

– Молли…

– И не вздумай, слышишь, не вздумай говорить, что любишь меня, потому что я знаю, что это не так. Ты не понимаешь разницы между влюбленным человеком и человеком, изображающим влюбленность. Да, ты подцепил меня, Тайлер, и это хорошо, но ты мог бы подцепить кого угодно, и все закончилось бы именно так, Тайлер. Все, как ни крути, закончилось бы сплошным разочарованием!

Я развернулся и направился к машине на нетвердых ногах, потрясенный не столько самим предательством, сколько его развязкой, когда наша близость обратилась в пыль, как на бирже обращаются в пыль мелкие акции во время обвала рынка. Я оглянулся:

– Ну а ты, Молл? Знаю, тебе заплатили за информацию, но неужели ты с самого начала трахалась со мной только из-за денег?

– Я трахалась с тобой из-за одиночества, – ответила она.

– А сейчас тебе не одиноко?

– Мне всегда одиноко.

Я сел в машину и уехал.

Под тиканье дорогих часов

Близились федеральные выборы. Джейсон хотел воспользоваться ими в качестве прикрытия.

«Подлечи меня», – сказал тогда он. И настаивал, что существует способ его вылечить. Не традиционный, не получивший одобрения Управления по санитарному надзору, но имевший долгую и прекрасно задокументированную историю. Джейсон популярно объяснил, что собирается прибегнуть к этому способу – себе во благо, с моей помощью или без.

Поскольку Молли чуть не отняла у Джейсона все, что было ему важно (и бросила меня разгребать последствия катастрофы), я согласился помочь. (Мне вспомнились давние слова И Ди: «Я ожидаю от тебя разумного поведения. Рассчитываю, что ты будешь за ним присматривать». Разве не этим я и занимаюсь? Парадоксально, но факт.)

Незадолго до ноябрьских выборов Вон Нго Вен кратко изложил нам суть процедуры и перечислил сопутствующие риски.

Совещаться с Воном оказалось затруднительно – не столько из-за стены охранников (хотя с теми тоже непросто было договориться), сколько из-за всякого рода специалистов и аналитиков, кормившихся с марсианских архивов, как птички колибри кормятся с цветков эритрины. Все они были почтенные ученые мужи и дамы, благонадежные в глазах ФБР и Министерства национальной безопасности; все они поклялись соблюдать (хотя бы до поры до времени) строгую секретность; всех их зачаровали огромные массивы марсианской мудрости, привезенные Воном на Землю, – цифровые данные, в совокупности являющие собой пять сотен томов по астрономии, биологии, математике, физике, медицине, истории и технологии, пять сотен томов по тысяче страниц, и на каждой знания, в значительной мере превосходящие знания землян. Запусти мы машину времени, привези в наш век все содержимое Александрийской библиотеки, и даже тогда не пробудили бы большего ажиотажа в ученом мире.

Время поджимало, и исследователи стремились закончить работу до официального заявления о прибытии марсианского посла. Федеральному правительству требовалась по меньшей мере черновая индексация архивов (почти все данные которых приводились на удобоваримом английском, но некоторые – марсианскими научными прописями), прежде чем зарубежные коллеги потребуют равноценного доступа к этим знаниям. Госдепартамент планировал издать и распространить выхолощенные копии архивов, исключив из них упоминания о потенциально ценных или опасных технологиях – или, на худой конец, представив «краткие описания», в то время как оригиналы лягут под гриф «совершенно секретно».

Ученое племя беспрестанно сражалось за доступ к марсианскому послу и ревностно его охраняло, ибо один лишь Вон умел интерпретировать марсианские тексты или прояснять имеющиеся в них лакуны. Несколько раз меня изгоняли из квартиры Вона до крайности любезные мужчины и женщины из «группы физики высоких энергий» или «группы молекулярной биологии», отстаивавшие свою условленную четверть часа наедине с марсианином. Вон время от времени знакомил меня с этими людьми, но никто из них не был рад меня видеть, а руководительница группы медицинских наук, узнав, что Вон избрал меня своим терапевтом, так растревожилась, что с ней едва не приключился приступ тахикардии.