Спиноза Б. Избранные произведения

точно и ясно понято и, более того, даже без труда объяснено, если

только наш ум для исследования истины и познания вещей пойдет по

другому пути, чем тот путь, который был открыт и испытан

Декартом. Поэтому, по его мнению, заложенные Декартом основания

наук и то, что он на них построил, недостаточны, чтобы распутать и

разрешить все затруднительные вопросы, возникающие в

метафизике, но необходимы еще другие, для того, чтобы поднять

наш разум на вершину познания.

Н

аконец (чтобы закончить это предисловие), нам хочется напомнить

читателям, что они не должны упускать из виду, что все эти

исследования публикуются лишь с целью найти и распространить

истину и побудить людей к изучению истинной, настоящей

философии. Поэтому я прошу всех: прежде чем браться за чтение

этой книги, чтобы извлечь из нее все богатые плоды (чего я им

желаю от всего сердца), восстановить некоторые пропуски и

тщательно исправить вкравшиеся опечатки, которые иногда таковы, что препятствуют пониманию доказательств и подлинных мнений

автора, как легко убедиться в этом из их списка.

К КНИГЕ

Сочтем ли мы тебя рожденной высшим духом,

Иль из источника Декарта ты исходишь,

Того, что ты вещаешь, ты одна достойна,

И слава образца тебя не озаряет.

Смотрю ли я на гений твой, иль на ученья,

Я должен твоего творца вознесть до неба.

Ты не имеешь образца до сей поры,

И образец тебе не нужен, дивный труд;

И сколь Декарт Спинозе одному обязан,

Спиноза тем обязан самому себе.

И

. Б. М. Д. 5

П

ЕРВАЯ ЧАСТЬ

В

ВЕДЕНИЕ

П

режде чем обратиться к теоремам и их доказательствам, нужно, мне

кажется, кратко изложить, почему Декарт во всем сомневался, каким

путем он достиг надежных оснований наук и каким способом он, наконец, освободился от всех сомнений. Я привел бы все это в

математическую форму, но необходимые для этого подробности, по

моему мнению, здесь скорее помешали бы правильному пониманию, учитывая тем более, что сейчас надо охватить все одним взглядом, как на картине.

И

так, чтобы по возможности предусмотрительно продвигаться в

познании вещей, Декарт попытался:

1)о

ставить все предубеждения,

2)н

айти основания, на которых можно все построить,

3)о

ткрыть причину заблуждений,

4)р

ассмотреть все ясно и отчетливо.

Ч

тобы достигнуть первого, второго и третьего, он и начинает во всем

сомневаться, но не как скептик, который не имеет другой цели, кроме сомнения, но чтобы таким образом освободить свой ум от всех

предрассудков и, наконец, отыскать прочные и непоколебимые

основания наук, которые, в случае если они существуют, не могли

бы от него ускользнуть. Ибо истинные принципы наук должны быть

столь ясны и достоверны, что они не нуждаются в дальнейшем

доказательстве, что они совершенно свободны от опасности

сомнения и что без них ничего не может быть доказано. Декарт

нашел их в результате продолжительных сомнений, после чего ему

уже было нетрудно различать истину от лжи и открыть причины

1

85

заблуждения. Так он предохранил себя от того, чтобы принимать

что-либо ложное или сомнительное за истинное и достоверное.

Н

о, для того чтобы достигнуть четвертого и последнего, т.е. понимать

все ясно и отчетливо, он придерживался основного правила: перечислить все простые идеи, из которых слагаются остальные, и

испытать каждую из них в отдельности. Ибо, полагал Декарт, если

бы он только мог ясно и отчетливо воспринимать простые идеи, то

он, без сомнения, столь же ясно и отчетливо понял бы и все другие, которые слагаются из этих простых. Сделав это вступление, я

намерен кратко объяснить, как Декарт подверг все сомнению, как

нашел истинные начала наук и как он освободился от всех

затруднений сомнения.

С

омнение во всем. Прежде всего он внимательно рассматривает все, полученное посредством чувств, как-то: небо, землю и т.п., а также

собственное тело, т.е. все, что он до сих пор считал действительным.

Он сомневается в достоверности этих предметов, потому что

замечал, что чувства его иногда обманывали, а во время снов он

часто бывал убежден, что вне его действительно находилось многое

такое, что потом оказывалось обманом; и, наконец, он сам слышал

даже от бодрствующих, как они жаловались на боли в давно

отсутствующих членах. Поэтому он не без основания мог

сомневаться даже в существовании своего тела и из всего этого

основательно заключить, что чувства не представляют такого

прочного основания, на котором можно построить всю науку

(поскольку они подлежат сомнению), и что достоверность зависит от

других, более надежных принципов. Чтобы продолжить поиски этих

принципов, он, во-вторых, подвергает внимательному рассмотрению

все общие понятия (universalia), каковы: телесная природа вообще, ее