Спиноза и проблема выражения

Мы полагаем что, у Спинозы, нет существующего модуса, который не был бы актуально скомпонован из крайне большого числа экстенсивных частей. Нет существующего тела – в протяженности, – которое не было бы скомпоновано из крайне большого числа простых тел. И душа, поскольку она является идеей существующего тела, сама скомпонована из большого числа идей, которые соответствуют частям, компонующим тело, и внешне различаются.^[342] Более того, способности [facultés], какими душа обладает постольку, поскольку она – идея существующего тела, являются подлинно экстенсивными частями, которые перестают принадлежать душе, как только само тело перестает существовать.^[343] Вот, следовательно, по-видимому, первые элементы спинозистской схемы: сущность модуса является степенью заданной интенсивности, степенью нередуцируемой способности; модус существует, когда он актуально обладает крайне большим числом экстенсивных частей, соответствующих его сущности или степени способности.

Что значит «крайне большое число»? Письмо к Мейеру дает точное указание: есть величины, называемые бесконечными или, лучше, неопределенными потому, что «мы не можем ни определить, ни представить части никаким числом»; «[встречается также и многое такое,] что не может быть приравнено ни к какому числу, но превосходит всякое возможное число».^[344] Здесь мы опознаем второе модально-количественное бесконечное, о котором говорится в письме к Мейеру: речь идет о собственно экстенсивном бесконечном. Спиноза дает геометрический пример: сумма неравных расстояния, взятых между двумя не концентрическими окружностями превышает всякое определимое число. Такое бесконечное количество имеет три изначальные характеристики, хотя и верно, что они скорее отрицательные, нежели положительные. Во-первых, оно не является ни постоянным, ни равным самому себе: мы можем постичь его как наибольшее или как наименьшее (Спиноза уточнят в другом тексте: «Ибо во всем промежуточном пространстве между двумя окружностями, имеющими разные центры, мы мыслим вдвое большее множество частей, чем в половине этого промежуточного пространства, и однако же число частей как в половине промежуточного пространства, так и в его целом больше всякого числа, какое только можно указать»).^[345] Следовательно, экстенсивное бесконечное является бесконечным, с необходимостью постигаемым так более или менее крупное. Но, во-вторых, оно, собственно говоря, не «беспредельно»: оно действительно относится к чему-то ограниченному; имеется максимум и минимум расстояний, взятых между двумя неконцентрическими окружностями, эти расстояния относятся к полностью ограниченному и заданному пространству. Наконец, в-третьих, такое количество не является бесконечным благодаря множеству его частей; ибо, «если бы об этом заключали на основании множества частей, то мы не могли бы помыслить еще большего множества, но множество этих частей должно было бы быть больше, чем какое угодно данное множество». Именно не благодаря числу своих частей такое количество является бесконечным; напротив, как раз потому, что оно всегда бесконечно, оно делится на множество частей, превышающее любое число.

Отметим, что число никогда адекватно не выражает природу модусов. Может быть и полезно отождествлять модальное количество и число; это даже необходимо, если противопоставлять его сущности и субстанциальным качествам. Мы поступаем так каждый раз, когда представляем модальное различие как числовое различие. Но фактически, число – это только способ воображать количество или способ абстрактно мыслить модусы. Модусы, поскольку они вытекают из субстанции и из атрибутов, являются чем-то иным, нежели фантомы воображения, чем-то иным, нежели абстрактные понятия. Собственно говоря, их бытие является количественным, а не числовым. Если мы рассматриваем первое модальное бесконечное, интенсивное бесконечное, то оно не делимо на внешние части. Интенсивные части, каковые оно внутренне включает в себя, сущности модусов не отделимы друг от друга; число отделяет их друг от друга и от принципа их производства, а значит, оно схватывает их абстрактно. Если мы рассматриваем второе бесконечное, экстенсивное бесконечное, то оно, несомненно, делимо на внешние части, компонующие существование. Но эти внешние части всегда движутся благодаря бесконечным совокупностям; их сумма всегда превосходит любое определимое число. Когда мы развертываем их с помощью числа, мы позволяем ускользнуть реальному бытию существующего модуса, мы схватываем только фикции.^[346]