Спиритический салон графини Ельской

Влас Михайлович склонил голову, как и полагалось, и устремил на неё вопросительный взор. Отказываться от танцев было не принято. Тем более на глазах благосклонной к кавалеру хозяйки вечера. Тем более светлейшему князю.

* * *

Пара вышагивала по паркету с грацией, рассеивающейся во все углы бального зала. Кожу на спине, выглядывающую из неглубокого выреза, обжигали сотни взглядов, но Мария под стать своему спутнику казалась расслабленной. Однако натренированная выдержка всё же отличалась от той бури, что вихрилась в мыслях.

Когда они заняли место рядом с другими танцующими, Мария посмотрела на кончики своих туфель, прижала подбородок к груди и присела. А когда он вновь протянул ей руку, обтянутую белой лайковой перчаткой, графиню нагнала вероятная неотвратимость их совместного танца.

– Ещё не слишком поздно, – шепнула она так, чтобы никто не расслышал.

Влас Михайлович сдвинул брови.

– Для чего же?

– Этот вальс очень невыгоден для вас, ваша светлость.

– Занятное замечание. Вы всегда мерите танцы подобными категориями?

Мария слабо усмехнулась, после того как он всё же приблизился.

– Я всего лишь выражаю беспокойство. Не хочу, чтобы ваше и без того непростое отношение ухудшилось из-за моей репутации.

Ладонь Власа Михайловича уверенно легла немного ниже лопаток графини, ставя тем самым точку в бессмысленных, на его взгляд, речах. Правой рукой она взялась за его плечо, левую же поместила в специальную петельку на платье, чтобы придерживать юбку, дабы ни она, ни её партнёр ненароком не наступили на подол. Сделав это, Мария легко последовала за князем.

Музыка гудела. Скрипки, флейты, гобои и контрабасы – все звуки оркестра дарили гостям романтичное и мечтательное настроение. Изящество и нежность. Однако ж при всей той чувственности, вальсирующей возле пар шелковистым платком, отдаться мгновению полностью никак не удавалось. Лучше бы он позвал её на польку: она бы кружилась до потери пульса, а потом её непременно бы стошнило, но так не пришлось бы находиться в подобной близости. Противоречивости добавляло и то, что Марии было комфортно подле него. Насколько это вообще возможно с человеком, испытывающим к тебе неприязнь. Ведь несмотря на колкости, которые он при всякой встрече отпускал, Влас Михайлович укачивал графиню в мягких, почти ласкающих объятиях. Ни единого грубого или неприятного касания.

Они не улыбались друг другу. Не краснели из-за тесного контакта. Не дышали часто из-за духоты и стремительного темпа. И не отводили взор. Упираясь глазами в глаза князя, Мария повторяла его элегантные движения, пропитанные вальяжностью.

– Чтобы вы знали, – бархатистый тембр вырвал графиню из мыслей, – будь вы хоть чёрной вдовой, хоть обладательницей жёлтого билета[13], мне безразлично. Меня отталкивает вовсе не ваша репутация или репутация вашей маменьки. Ваша роль. Ваши спекуляции на утрате. Есть в вас что-то напускное. Что-то до жути расчётливое. Хладнокровное.

Влас Михайлович перехватил её руку, в которой она держала шлейф, и сжал, будто прислушиваясь к собственным ощущениям.

– Даже сейчас. В вас нет тепла, Мария Фёдоровна.

Графиня внимала его словам, не возражая. В детстве это повторяли ей так часто, что теперь отчасти она и сама считала так. Помнится, после каждого обвинения в безразличии от маменьки или её пассий, коих та приводила в дом, Мария подолгу сидела на полу, обхватив себя за колени, и пыталась понять, что же с ней не так.

«Тебе что, сложно улыбнуться?» Но ей правда сложно.

«Почему ты никого не обнимаешь, как другие нормальные дети?!» Может, она ненормальная?

«Ты что, не можешь назвать его отцом разок?» Никак. Не получалось. Не хотелось.

Марии не нравились ухажеры матушки и её незрелость. Не нравилось, что, глядя в глаза родительнице, мужчины расточали похвалу, а за спиной отзывались о ней как о легкомысленной женщине, с которой нельзя связать жизнь. Марии претило изображать бескорыстную и милую, когда это совсем не помогало защищать близких. Но никого не беспокоили её терзания.

– Ничего не скажете?

Князь закончил танец и отпустил её руку.

С полным отрешением на лице и внутри графиня подарила ему полуулыбку:

– А разве есть нужда в моих словах? Они что-то изменят?

Остановив на ней взгляд, краткий и обжигающий, он вознамерился взять её под локоть, дабы проводить, как и следовало поступать партнёру по танцам, но Мария его остановила.

– И в этом тоже нет необходимости, – окончила она беседу и первой покинула паркет.

* * *

– Прошу меня извинить, не хотели бы вы…

– Я не танцую, – решительно отрезала Мария, даже не дослушав вопрос. Её пытались пригласить на танец не менее трёх раз за последние полчаса.

Но, похоже, столь резкий ответ мужчину не смутил.

– Боюсь, вы неправильно поняли. Я лишь хотел предложить вам отведать табаку. Высший сорт. За качество я ручаюсь честью.