Спиритический салон графини Ельской

Графиня перевела взор со светлых глаз мужчины на тёплое перебрасывание фразами между Ильёй и князем. Казалось, оба наслаждались обществом друг друга и радовались внезапной встрече.

– Прошу прощения, если мы доставили неудобства вашей семье, – задумчиво произнесла она, не переставая разглядывать стоящих у кареты.

– Это нам впору благодарить вашего племянника и вас, Мария Фёдоровна.

Мария удивлённо дёрнула головой в сторону тихого, вкрадчивого голоса.

– Мы давно не видели его таким, – пояснил он.

– Каким?

– Живым.

* * *

Господский дом Ранцовых прятался от пристроек и скотного двора в окружении берёзовой рощи и прелестнейшего палисадника. Изнанка дома не слишком-то удивила графиню. Богатая и одновременно сдержанная обстановка в стиле русского классицизма, но именно такого ожидаешь от семьи их статуса. Взять, к примеру, парад из жилых и комнат для приема гостей: зал, обставленный плетёными стульями, складными столиками для игр; гостиная с высокими потолками, украшенная портретами, хрустальной люстрой и зеркалами; цветастые комнаты с мебелью тон в тон, паркеты со сложным рисунком и иные детали, демонстрирующие историю родового поместья и хозяйский вкус.

Им с Ильёй выделили по комнате на втором этаже и любезно пригласили отобедать через полчаса. Было время отдохнуть и привести себя в порядок. Но Мария решила осмотреть дом. Позже к ней присоединился Ярослав Михайлович – старший брат и наследник этой усадьбы.

«Интересно, является ли наследственная очередь камнем преткновения во взаимоотношениях братьев?»

По ходу беседы графиня узнала, что мужчина занимал чин тайного советника и работал в налоговом департаменте таможенно-тарифной политики. Их отец, Михаил Иванович, всю жизнь трудился при дворе, лелея надежды, что все дети пойдут по его стопам. Ярослав коснулся вопроса вскользь, но этого хватило, чтобы понять – выбор Власа Михайловича сильно ударил по отцовскому самочувствию. Матушка Варвара Маркеловна занималась любопытным и весьма благодетельным делом: она разъезжала по уездам и деревням, помогая осиротевшим детям. Женщина проверяла работу крестьянских общин, которые назначали опекунов, жертвовала средства и всячески выступала за законопроекты в поддержку организации системы детских семейных приютов трудолюбия.

«Дети-и», – протянула графиня в мыслях. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы заметить, как остро стоит эта тема для семейства.

* * *

На приёмах, щебеча меж собой, светские дамы делили мужскую красоту на «безупречную» и «небрежную». Под первым подразумевалось, что во внешнем облике кавалера не имелось изъянов, то бишь всё, начиная от причёски и заканчивая бонтоном[21] или исподним, должно соответствовать признанной норме. Про красоту вторую чаще говорили за закрытыми дверьми, в приватной обстановке, поскольку таких красавцев осуждали за излишество и вольнодумие. Правда, вздыхать по ним это всё равно не мешало.

Доселе Мария не размышляла о подобном слишком серьёзно. Однако, кажется, именно сегодня ей посчастливилось стать свидетельницей наглядной разницы. Наблюдая за князьями, расшагивающими по двору в подготовке к предстоящей охоте, графиня ясно осознавала, в ком из них преобладал церемониальный лоск, а в ком – непринуждённое изящество. Это угадывалось по зачёсанным назад тёмно-русым волосам и чуть более светлым, свободно спадающим; по двубортному лоснящемуся кафтану, подогнанному точно по талии, и совершенно непримечательному овчинному полушубку. Поразительно, но ни то ни другое братьев не портило. Каждый словно завернулся в вуаль своего идеального образа.

Похоже, она так крепко задумалась, что даже не расслышала вопроса. Ярослав Михайлович не оскорбился и обратился к ней вновь:

– Мы уходим. Отправитесь с нами или предпочтёте остаться дома?

– М-м, пожалуй, прогуляюсь по округе.

Когда его взгляд пронзил висок Марии, она с невозмутимым видом добавила:

– Говорят, что в уезде есть одно прелестное озеро.

Ярослав Михайлович весело усмехнулся:

– Значится, и вы слышали про него. Любите пощекотать нервы?

– С чего вы так решили?

– Болтают про него всякое. – Серые, почти голубые, глаза Ранцова-старшего хитро заблестели. – Ну, знаете, разные страшные байки. Чего только не наслушался в детстве. Впрочем, место и впрямь прекрасное.

«Стоит расспросить прислугу», – отметила графиня про себя.

– Страшное и прекрасное? – протянула она с полуулыбкой. – Звучит поэтично и многообещающе.

– Тогда на этом мы вас покидаем. Не скучайте.

Ярослав Михайлович порывисто поцеловал её ладонь и забрался в седло.

Пожелав ему удачи, графиня неловко вздохнула и зашагала в сторону племянника. Влас Михайлович как раз помогал мальчику вставить ногу в серебряное стремя. Для Ильи это был первый опыт, как в охоте, так и в верховой езде, и князь настоял на его личном сопровождении.