Сплетня

Мать ничего не сказала, не спросила, где пропадал – только тихонько выдохнула и прикрыла на секунду глаза: вернулся, живой. Спасибо. Она сразу заметила новый лихорадочный огонёк, зажёгшийся в глазах сына, но понадеялась, что это просто от усталости. Он явно проделал неблизкий путь: одежда пропылилась насквозь, а пропитанные влагой сыромятные сапоги покрылись характерным склизким налетом, который она почему-то не любила до брезгливости. Навоз, помои, любую грязь сносила легко, а вот от этого мутило с детства. Но дело женское – тишина: молча принесла свежее, молча собрала всю грязную одежду, поцеловала в лоб и оставила его спать. Отдохни, сычкун, сегодня отдохни, а завтра тебя отец в поле ждёт.

Растянувшись на тюфяке, Кадыр закрыл глаза – и снова увидел Астанду. Теперь это было не просто солнце, а именно то солнце, что лилось и брызгало сквозь небрежно стянутые под платок локоны. Он перевернулся на бок и сосредоточенно прищурился: интересно, откуда она шла? На умывание было не похоже. Тогда куда же она ходила и зачем лила воду?

Еще через полтора часа Кадыр пробирался по ничейной земле – по каменистому, влажному руслу глубокого оврага, начинавшегося далеко за селом и прихотливо тянувшегося вдоль чуть не трети дворов – в том числе и Зафасовых угодий. Пробираться было ужасно неудобно: ноги постоянно скользили, срывались на острых, поросших мхом камнях, так и не просохшие сапоги неприятно чавкали, вбирая в себя новую влагу. Но ещё неудобнее было то, что овраг был слишком глубок, и ни одной крыши или другого заметного ориентира увидеть не удавалось. Надеяться можно было только на удачу и собственный глазомер. Когда Кадыру показалось, что он пробрёл достаточно – дворов девять, а то и все двенадцать, не меньше – он рискнул вскарабкаться по крутому склону, чтобы этот самый ориентир найти. А может, он уже и вовсе до самой Зафасовой усадьбы доковылял?

Сырая земля забивалась под ногти, лезть было не только неудобно, но и очень опасно: склон – крутой и ненадежный, камни внизу – острые и многочисленные.

– Не-а, не найдут, – подбодрил дух Кадыра, когда тот завис на почти отвесном участке склона и с опаской глянул вниз. – Сам посуди: кому в голову придёт искать тебя тут?

– Мне обещана удача, – скрежеща зубами, Кадыр снова подтянулся на руках и почти добрался до спасительного верхнего края обрыва.

– Вот всё стесняюсь тебя спросить: кем обещана-то? – настрой у духа явно был лиричным. – Коли духами – так они, поверь мне, могут и ошибаться. В конце концов, духи – они тоже люди.

– Хорошо, что я тебя почти не слушаю, – отдуваясь, Кадыр, наконец, плюхнулся на плоский край обрыва. – Какую, однако, ерунду ты несёшь.

– Ерунду духи тоже часто несут, не без этого, – покладисто согласился дух. – Но это не мой случай. Тебе повезло.

И впрямь: Кадыру повезло. Хотя вылез он и не у нужного дома, но знакомые крыши виднелись совсем неподалёку, а главное – между кустами и обрывом стелилась узкая, но все же вполне проходимая полоска дерна. Упиралась она прямо в небольшую кущу деревьев, которая, по расчетам Кадыра, и была той самой, озарённой утренним присутствием Астанды.

* * *

Здесь всё было каким-то особым. Высокие лавровые кроны смыкались над головой, словно вставшие в круг танцоры, обнявшие друг друга за плечи и склонившиеся передать друг другу важный секрет. Получился не то храм, не то беседка. Никакого подлеска, только дёрн, очень ровный и чистый – в лесу такого не бывает. Он не поднимался выше половины детского мизинца, словно Астанда аккуратно подстригала его каждое воскресное утро. Косые солнечные лучи не пронизывали листву, а осторожно пробирались сквозь неё, мягко наполняя пространство этой природной часовни. Может быть, это было только сейчас, может быть, Кадыру опять повезло – теперь с расположением солнца в небе – но именно здесь он впервые за многие месяцы (или за всю жизнь?) ощутил полное умиротворение и покой. Просто присесть. Отдохнуть. Погладить шейку разнежившегося, мурлычущего кота. Смотреть, как играют на зелёном дворе дети. Два мальчика с орлиным, как у Кадыра, профилем, и девочка, вся в кудряшках и сиянии, как её мать. Просто ждать, когда Астанда выглянет на двор, чтобы звать всех обедать, но вместо этого подойдёт к мужу, прижмёт к своему мягкому боку смоляную его голову, погладит щёку и скажет: помнишь, как тебе было обещано, что получишь, чего больше всего на свете желаешь? Хорошо, что всё именно так и сбылось.