Сплетня

— Потому что ей легче захлопнуть дверь перед нашим носом на пороге собственного дома. Лучше встретиться с ней в общественном месте. Даже если Лиз попытается уйти, мы сможем шагать рядом с ней. А если она не пожелает говорить с нами, ей все равно придется нас слушать.

Видимо, так в нем проявляется репортерское упрямство. Решимость заставить кого-то говорить, чтобы добиться своего любой ценой.

Мы едем по центральной линии до Холборна, а затем, щурясь от яркого ноябрьского солнца, идем пешком до Рассел-сквер. Я стараюсь изо всех сил поспевать за широкими шагами Майкла. Он знает эту часть Лондона гораздо лучше, чем я, и через несколько минут мы уже входим в «Холидей-инн». Не могу поверить, что согласилась на это, но надо признать — это очень волнующе. Я ощущаю себя частным детективом. Неудивительно, что Майкл иногда такой скрытный, если для поиска материалов ему приходится прибегать к методам подобного рода.

Мы проходим к бару, и Майкл достает бумажник.

— Что ты хочешь выпить?

А что я хочу выпить? Сейчас я ношусь на адреналине и не в состоянии ясно мыслить. Самое последнее, в чем я нуждаюсь, — это алкоголь.

— Кока-колу, пожалуйста.

Майкл заказывает мне колу, а себе — светлое пиво.

Он указывает на меню на стойке.

— Может, хочешь чего-нибудь поесть?

Я качаю головой. Теперь, когда мы уже здесь, я чувствую тошноту и тревогу. Майкл расплачивается за напитки, и мы уединяемся за столиком в тихом уголке, откуда видны большие настенные часы и стеклянные двери в фойе.

— Пока я ждал тебя на Ливерпуль-стрит, — говорит Майкл, — то ломал голову, почему Лиз так быстро решила свернуть общение со мной. Я ведь уже кое-чего от нее добился.

— Это же очевидно, разве нет? Пока она думала, что ты просто какой-то журналист из Лондона, интересующийся реабилитацией детей-правонарушителей, все выглядело иначе. Но теперь, когда она знает, что ты мой партнер и хочешь взять интервью у Сони Мартинс по поводу ложных обвинений, все это чересчур близко к дому.

Майкл делает большой глоток пива.

— Но, возможно, дело не только в этом.

— Что ты имеешь в виду?

— А вдруг я прав, и Лиз точно известно, где находится Макгоуэн? И что, если вы обе знакомы с ней, и поэтому Лиз больше не хочет со мной разговаривать? Потому что боится, что ты все узнаешь.

Плохие мысли лезут мне в голову. Если Майкл прав, то Лиз и Салли, должно быть, напуганы до смерти. С самого начала, когда я впервые упомянула об этой сплетне. Напуганы настолько, чтобы захотеть пресечь слухи прежде, чем они принесут еще больше вреда? Настолько, чтобы писать мне угрожающие твиты от имени Салли Мак? Чтобы обработать школьную фотографию?

Я не знаю, хорошо ли Лиз разбирается в компьютерах, но у нее есть свой блог, так что она должна быть достаточно подкована в этом деле. Но как она могла попасть в школу, чтобы оставить фотографию в почтовом ящике на двери кабинета? Разве мистер Мэтьюз не сказал, что миссис Хейнс нашла ее там, когда пришла утром? И главное — как вообще Лиз могла узнать о существовании этой фотографии? Она не имеет никакого отношения к начальной школе Перридейл. Нет, тот, кто ее оставил, должен был иметь доступ в школу с самого утра, а кроме людей, которые там работают, это может быть только…

И тут что-то будто щелкает у меня в мозгу. Когда Тери Монктон застала меня в ожидании мистера Мэтьюза, кипящую от злости, она сказала, что пришла на собрание родительского комитета. Мог ли кто-нибудь из его участников бросить фотографию в ящик в то время, когда никто не смотрел?

Майкл прищуривается:

— Что такое? О чем ты сейчас думаешь?

— Даже не знаю. Я начинаю подозревать почти всех знакомых. Это просто смешно.

Он достает телефон.

— Вот, взгляни-ка на это. Мне удалось раздобыть несколько фотографий от одного из моих источников. На них Салли Макгоуэн, когда она была молодой женщиной.

Он показывает мне три черно-белых снимка. Фотографии старые, поэтому качество не очень хорошее. Я изучаю первую из них. Это не те снимки, которые знакомы мне по Интернету. Она держит на руках маленького ребенка и говорит что-то резкое человеку, который ее снимает. Лицо Салли искажено гневом. Малыш выглядит испуганным: он вцепился в лацканы пальто матери и пытается спрятать голову в углублении ее шеи.

Второе фото сделано на рыночной площади. Нагромождение торговых ларьков и прилавков с фруктами и овощами, кастрюлями и сковородками. Женщина с темными волосами, собранными в пучок, рассматривает яблоки. Виден только ее профиль, но я полагаю, что это тоже Макгоуэн. Она держит за руку маленького ребенка. Того же ребенка, что и на первом снимке.

На третьей фотографии дом, снятый ночью. А вот это я уже видела раньше. Переднее окно разбито, и на подъездной дорожке стоит полицейский, спиной к зданию. Краской на двери намалевано слово «детоубийца». Непроизвольная дрожь пробегает по моему позвоночнику.