Сплетня

Я заставляю себя глотнуть бренди и чуть не захлебываюсь, когда напиток обжигает горло. Никаких сирен. Сирен не было слышно. И почему «Скорая помощь» ожидала на задней дороге? Ведь ей, конечно, следовало бы стоять перед домом.

И это мама предложила мне вступить в Книжный клуб. Мама дала мне телефонный номер Лиз. Она сказала, что взяла его у продавца в книжном магазине, но…

О Господи! Я вдруг осознаю, что это меня Лиз пытается защитить. Меня и… и мою маму! Я чувствую, как распадаюсь на части. Одно прозрение сменяется другим. Карточный домик рушится. У нас нет не только моих детских фотографий — но и ее тоже. Все они погибли в огне вместе с нашими личными вещами. Но что, если это не так? Что, если их намеренно уничтожили?

У меня перехватывает дыхание. Если это правда, то вся моя жизнь — ложь. Бабушка с дедушкой. Они хотя бы были?..

— Джо, в чем дело? Поговори со мной.

Люси Локет печку топит. Китти Фишер торт печет. Это был мой любимый детский стишок. Вот почему я назвала свою воображаемую подругу Люси. По крайней мере, так мне всегда говорила мама. Но если маме необходимо было другое имя, значит, и мне тоже. Ей пришлось убедить меня, что теперь меня зовут Джоанна.

Джоанна, а не Люси.

Я хочу кричать, но не могу. Я едва в состоянии дышать.

Это ошибка. Недоразумение. Это нелепо. Немыслимо.

Как может моя собственная мать быть Салли Макгоуэн?

Глава 43

Я не помню, как допила бренди, но, должно быть, допила, поскольку стакан уже пуст.

— Давай я возьму тебе еще один, — предлагает Майкл.

— Нет. Мне больше ничего не нужно.

Мой голос кажется чужим. Бесплотным. Я делаю еще одну попытку:

— Пожар был просто «легендой», которую мне рассказали. Чтобы объяснить, почему мы не можем вернуться назад.

Майкл держит мои руки в своих. У меня перехватывает дыхание, и он крепко сжимает мои пальцы.

— А это значит, что вся моя жизнь — «легенда». Все, что я когда-либо знала, основано на лжи.

Майкл наконец обретает дар речи:

— Ты хочешь сказать, что… О боже, Джоуи. — Он отпускает мои руки и откидывается на спинку стула, разинув рот. — Это был вовсе не пожарный? Это кто-то из службы защиты выносил тебя из дома?

Я прячу лицо в ладонях, прижимая кончики пальцев к векам. Может, если надавить на них достаточно сильно, образ моей матери — образ Салли Макгоуэн — исчезнет? Но этого не происходит, и он становится все четче. Как я могла не замечать этого сходства? Узкая переносица. Форма рта. Теперь оно проступает так явно, что кажется, будто меня ткнули носом в то очевидное, что было всегда перед моими глазами. Буквально.

— Как она могла мне так лгать? Как могла притворяться все эти годы?

Майкл снова берет меня за руки, массируя большими пальцами мои ладони:

— А разве у нее была возможность поступить иначе?

— Что, если она и папе врала? Так вот почему он нас бросил?

— Я не знаю, Джо. Только твоя мама может ответить на эти вопросы.

— Может, он и не был таким уж плохим парнем? Может, просто не сумел переварить то, что она сделала? — Я отдергиваю руку и зажимаю ею рот, когда меня начинает тошнить. — Меня сейчас вырвет.

Я успеваю в дамскую комнату как раз вовремя. Сгибаюсь над унитазом, и меня выворачивает наизнанку. После первой едкой струи бренди вперемешку с колой выходит одна только желчь. Она продолжает изливаться до тех пор, пока в желудке ничего не остается. Я тяжело дышу, чувствуя, как капли холодного пота покрывают мои спину и грудь.

Вдруг кто-то кладет свою руку мне между лопаток. Это Майкл, он растирает мою спину круговыми движениями, а затем помогает выпрямиться и подойти к раковине. Лицо, глядящее на меня в зеркале, — серое и осунувшееся, а волосы прилипли ко лбу. Такое ощущение, что я вижу незнакомку.

Майкл ждет рядом со мной, пока я умываю лицо холодной водой и прополаскиваю рот. Он снимает с держателя рулон бумажных полотенец и протягивает их мне. Вошедшая женщина осуждающе смотрит на нас. Пристально глядит на Майкла. Он выводит меня в устланный ковром коридор и обратно в бар, где просит принести ему воды.

— Вот, выпей несколько глотков.

Но я не осмеливаюсь, сомневаясь, что сумею их в себе удержать.

— Я все еще не могу в это поверить. Во всем этом нет никакого смысла. Я даже не знаю, кто я теперь.

Майкл наклоняется ко мне и тихонько проводит пальцем по моей щеке.

— Ты все тот же человек, Джо. Ты продолжаешь оставаться собой. Ничего не изменилось.

— Все изменилось! Разве ты не понимаешь? Я не Джоанна Критчли. Я даже не Люси Холмс. Я не знаю, кто я такая.

Слезы жгут мне глаза. Я не хочу плакать посреди этого безликого гостиничного бара, переполненного людьми, но ничего не могу с собой поделать. Мои глаза больше не сдерживают слез.

— Моя мать убила ребенка. — Я шепчу, но кажется, что слова вырываются криком, привлекая внимание окружающих.