Сплетня

Кто-то подходит к нашему столику. Все, что я вижу, — пара темно-синих туфель с кубинским каблуком под зелеными брюками. Просторные шелковые брюки шелестят, развеваясь вокруг лодыжек. Я не в силах поднять голову, потому что знаю, чьи это ноги, и не желаю видеть ее лицо. Это женщина, которой было известно все с самого начала. Защитница моей матери. О боже, и даже ее любовница!

Она проскальзывает в кресло рядом со мной. Я вижу очертания ее тощих бедер, костлявые колени, проступающие сквозь тонкую ткань брюк. Она кладет левую руку на мое плечо. Легчайшее прикосновение, но я все равно вздрагиваю. Какой-то безмолвный диалог происходит между ней и Майклом — я ощущаю его энергию. Окунаюсь в его печальные волны.

— Твоя мама очень любит тебя, Джо, — произносит Лиз.

— Недостаточно, чтобы рассказать мне всю правду. — Мой голос дрожит. Будто кусок рваной жести, скребущий по бетону.

— Она и сама хотела это сделать. Знала, что должна была рассказать, но не могла. Она боялась тебя потерять.

— Ну вот, теперь она меня потеряла.

— Нет. Сейчас ты просто в шоке. Тебе нужно время, чтобы свыкнуться с этим. Ты не будешь так думать вечно. Я тебе обещаю, Джоанна.

Я с трудом поднимаю отяжелевшую голову, чтобы посмотреть на нее. Мышцы на моей шее — словно натянутые струны, готовые лопнуть в любую секунду.

Ее губы шевелятся. Лиз что-то говорит, но я не слышу. В ушах у меня звенит, а спина скользкая от пота. Кажется, я падаю в обморок.

И вот Майкл уже приподнимает меня с пола, снова сажает в кресло и приказывает дышать, наклонив меня вниз головой. Я хочу остаться так навсегда, нависая головой над коленями, ощущая, как кровь приливает к макушке, и тупо уставившись на собственные ноги. Я сосредотачиваюсь на своей обуви. Небольшая царапина на носу левого ботинка. Крошечный кусочек сухого листа, прилипший к нему сбоку. Сейчас эти ботинки — единственное, что привязывает меня к земле. Все остальное рассыпалось в прах. Я боюсь, что если выпрямлю спину, то тоже рассыплюсь. Рассеюсь в мелкую пыль. Словно меня никогда и не было.

В моих ушах нарастает гомон. Я догадываюсь, что вокруг нашего столика столпились люди. Вижу их обувь. Слышу их обеспокоенные голоса. А потом голос Майкла:

— Все в порядке! Спасибо. С ней все будет хорошо! Мы справимся.

Майкл снова сажает меня в вертикальное положение, и если бы не его руки, удерживающие меня за плечи, я бы все еще оставалась внизу. Там, где только я и мои приятели ботинки. Отделяющие меня от этого странного нового мира.

Я подношу к губам стакан с водой и пью. Мне вдруг так сильно хочется пить, что я опрокидываю стакан слишком быстро, и вода выплескивается через край, стекая по подбородку. Я неловко ставлю его на стол, и он чуть не падает. Я вытираю рот рукой. Лиз роется в сумке, достает несколько салфеток и протягивает одну из них мне, а другой промокает стол под моим стаканом. На ее лице сосредоточенное выражение, а глаза неестественно широко распахнуты, будто она старается не моргать.

— Я так много могу рассказать тебе, Джо, — говорит она. — Я так много хочу тебе рассказать. Но это не моя история. Это жизнь твоей матери. Тебе нужно услышать все от нее.

Одинокая слеза скатывается из уголка ее глаза. На секунду-другую она застывает на середине щеки, словно капелька расплавленного стекла, потом срывается и катится вниз.

— Прости меня, — произносит Лиз. — За те твиты. — Ее голос дрожит. — Я не хотела тебя пугать, но не знала, что еще можно сделать.

Глава 44

Мы едем в машине Майкла. Не помню, как мы сюда попали. Я смутно вспоминаю, как шла, или скорее меня вели, направляя к подземной автостоянке. Я двигалась по мокрому асфальту, не вполне владея собственными ногами, а мое тело ощущалось хрупкой конструкцией, поддерживаемой только более сильным и крепким телом Майкла.

Лиз с нами нет. Я не спрашиваю, где она. Не хочу ничего знать. Майкл едет по темнеющим улицам, притормаживая и вновь ускоряясь в бесконечном потоке машин. Если я наклоняюсь влево, то вижу свое лицо в зеркале заднего вида — темные впадины на месте глаз. Я сама не своя. Даже мои внутренние органы, кажется, почти не работают.

Мы не разговариваем. Тут и говорить нечего.

Вернее, сказать нужно слишком многое.

Альфи. Он проносится в моем сознании, подобно удару молнии. Потрясение последнего часа стерло мою тревогу за сына. Чувство вины толкает меня с такой силой, что на секунду кажется, будто мы во что-то врезались.

Рука Майкла тянется к моему бедру.

— В чем дело?

— Мне нужно позвонить Карен. Сказать, что мы опоздаем.

— Хочешь, я остановлюсь и поговорю с ней?

— Нет. Просто поезжай. Я сама это сделаю.

Я роюсь в своей сумке. Вот он, мой телефон. В замешательстве я тупо смотрю на заблокированный экран. Я забыла, что нужно делать. Как заставить его работать?

Стон застает нас обоих врасплох. Стон, холодящий воздух в машине. Этот звук исходит от меня, спиралью поднимаясь из глубины моего живота. Торнадо страданий.

Поворотник тикает, но поток машин слева от нас не прекращается.