Спорные истины «школьной» литературы

Христос, по версии Долгополова (цитирую только фрагмент книги), «оправдывает стихию и „разрушение“» (ох уж эти его кавычки!) и дает красногвардейцам «важное для Блока „во имя“». Во имя чего? Во имя разжигания «мирового пожара в крови»? О строительстве нового в поэме ни слова. И оправдывает ли Спаситель «разрушение» («с кровавым флагом» – доказательство, считает критик)? По мнению поэта-мыслителя М. Волошина, «кровавый флаг – это новый крест Христа, символ его теперешних распятий».

Весь текст фрагмента выдержан в безапелляционном, категоричном тоне и не предполагает дискуссий. Оказывается, по Долгополову, герои поэмы «пробиваются» к Христу, «иносказательно к самим себе – какими они должны стать…» «Христос в „Двенадцати“ – символ новой эры… всего того, чего должны достичь… шествующие за ним апостолы революции». И словно не заметил автор, что они преследуют Христа, принимая его за «товарища», скрывающегося за домами и размахивающего красным флагом, стреляют в Него бессмысленно и нелогично, но им ведь «ничего не жаль». И никого.

Нигде в поэме не говорится о том что красногвардейцы шествуют за Христом и что он ведет их. Да это и невозможно. Иисус по всей сути не может возглавлять банду безжалостных и безбожных убийц; он Спаситель, которого они не видят за вьюгой, Он может привести их к покаянию, к отказу от кровопролитий и разрушений, от террора, спасти таким образом их души. Но это уже другое, истинное назначение Христа, которого полудикие фанатики, а не апостолы, пытаются убить.

Теперь совершенно ясно, куда, к каким выводам и на каком основании ведет одиннадцатиклассников товарищ Долгополов. Он возвращает их к тем однозначным трактовкам поэмы, которые затвердели в годы советского единомыслия и канонизировались в учебниках литературы. Книга Л. К. Долгополова вышла в 1979 году, создавалась еще раньше, то есть примерно тридцать лет назад.

В прошедшие десятилетия многое изменилось в нашей стране: стала рождаться свобода слова, появились новые литературоведческие статьи и книги, иные толкования смысла поэмы Блока, в частности, ее финала. Причем в лучшем случае исследователи исходят из содержания поэтического произведения (чему и детей учить надо), а не из принятых в 70-е годы трактовок и даже не из интересных и, безусловно, важных сведений (дневники Блока, его статьи и др.), которые необходимо знать, но не подменять ими художественный текст поэмы. Это то, чем реальная критика отличается от схоластической, как говаривал Н. А. Добролюбов. Между прочим, в самом конце предложенного фрагмента мелким шрифтом напечатано главное, и с помощью лупы можно прочесть: «…выпускник может пользоваться текстом поэмы А. Блока». Умный ученик воспользуется этим советом, пошелестит страницами, не найдет в поэме того, что проповедует Л. К. Долгополов, и, даст Бог, выдаст самостоятельный ответ на поставленный с позволения «службы по надзору в сфере образования» вопрос о смысле произведения.

Но, согласитесь, большая часть учеников, привыкшая беспрекословно доверять авторитетному грифу и тексту, будет внимательно следить за перемещением указующего перста вышестоящего товарища и «свое мнение» построит в соответствии с указанным направлением. А зачем? Зачем отбирать для экзамена устаревшие тексты, суждения, зная, что есть более свежие и более интересные версии, над которыми стоит задуматься? Это касается и существенных деталей финальной, очень непростой строфы «Двенадцати». Несколько примеров.

Блоковский Христос является «по ту сторону добра и зла»; для поэта он главным образом, – универсальный смысл того, что наступает «всё новое», что пришли давно им предрекавшиеся «неслыханные перемены, невиданные мятежи» (А. Лавров).

Это не благословение происходящего, не «освящение» стихийного разгула страстей, а изгнание бесов, преодоление стихийного аморализма, залог будущего трагического катарсиса для героев поэмы (Дина Магомедова).

Двенадцать идут в слепой метели, вьюге, они не видят Христа, но можно допустить, что на каком-то витке истории они встретятся: жажда спасти душу приведет к Христу (С. Лесневский).