Спотыкаясь на карьерной лестнице

- Давай, ближе к делу! – нетерпеливо заметил Валера, получив полный осуждения взгляд Мейер.

- Ближе к делу, хорошо. Вчера мне был задан вопрос довольна ли я своей зарплатой. И я всерьез задумалась над этим. Я проанализировала свою выписку, и честно признаться я в шоке.

У Мейер и Валеры в глазах зажглось внимание.

- Я сделала небольшой анализ. И выяснила, что, оказывается, с каждым годом я зарабатываю все меньше и меньше. Сейчас я зарабатываю меньше, чем три года назад. И я задала себе вопрос: «В чем же дело? Неужели я так плохо работаю?».

- Контракты не очень хорошие. – предположила Мейер.

- Именно! И тогда я сделала сводку по отработанным договорам. И вот тут я прозрела. Выяснилось, что за первый отчетный год по справке Кох, общая сумма договоров составляла Nмлн.рублей, на следующий год 3N млн. рублей, на третий год уже 4N… Последний год у нас не блещет и вообще печален, поэтому я его не беру. И вот получается такая картина, что общая сумма контрактов выросла в 4 раза, а у Петровой зарплата уменьшается. И это при том, что Петрова получает по-прежнему только за проекты, а за административную часть получает обещалки без конкретики.

- Но ты сама виновата! – возразил Валера – Ты же была согласна работать за эти деньги!

- Хмм – улыбнулась я – Саша тоже был согласен сделать съемку за поллимона, а в итоге сколько ему заплатят? А? Триста! А триста, это совсем не полмиллиона!

Я увидела на лицах начальства растерянность. Причем каждый их них растерялся по-разному, а договориться о единой политике переговоров в нашем присутствии они не имели возможности.

- А знаете почему так произошло? Потому что фонды по проектам режутся самым нещадным образом. Например, есть такое понятие как резерв. Резерв – это часть фонда оплаты труда. То есть в фонде мы прикидывали наихудший вариант, а резерв потом должен был распределиться и уйти на премиальные, чтобы компенсировать этот геморрой. Но резервы у нас не распределяются на премии, они уходят в прибыль.

- Ну, ты сама должна это отслеживать каждый раз! – сказала Мейер.

- Да, конечно. Но мы же работаем в убыток! Договор на полиметаллический рудник 8 миллионов. Общий фонд оплаты труда 700 тысяч грязными на всех. Это 8,75 %! Даже 10-ти процентов нет! И этот договор убыточен, настолько, что я еле выколотила вторую поездку на этот рудник. Думаете это рекорд? Нет! У нас есть фонд, который составляет 6% от суммы договора.

- А можно взглянуть на этот анализ? – спросила Мейер.

- Да, пожалуйста. – подвинула я ей лист – При том, заметь, это исполненные и оплаченные контракты.

- Я не понимаю, ты нас сейчас выдергиваешь и ставишь перед фактом. Чего ты добиваешься? – спросил Валера.

- А я ничего не добиваюсь! – я отправила Валере самую лучезарную улыбку – При всех этих проблемах с Кох, с твоим враньем на собрании о гигантской премии, с подвешенным вопросом о процентах, я Валер просто не понимаю, что я до сих пор тут делаю! Почему я здесь нахожусь? Честно говоря, я просто в шоке! Я тупо тут трачу время, при том, что вы мне еще не выплатили прошлогодние деньги.

Воцарилось молчание. Руководство лихорадочно соображало, что делать. Валера был настроен агрессивно. По Мейер было заметно, что она сильно переживала. У Саши тряслись руки на коленках, и он был близок к сердечному приступу.