Спрут

Лицо аббата приняло отстраненное выражение. Он произнес:

— Разве я могу что-то сделать?

— Неужели вы хотите умыть руки? Хотите позволить им безнаказанно действовать? Они торгуют оружием, военными секретами; а вы, человек, который мог бы им помешать, не желаете и пальцем пошевелить? Думаю, это не слишком христианское поведение.

Сквозь стрельчатые, узкие,. как бойницы, окна виднелась огромная, покрытая зеленью гора, одинокая и величественная. «В этот мир покоя, выбранный мной,— подумал аббат,— вновь вторгается другой мир, С его суетой и интригами, и грозит поглотить меня».

— Оставь мне документы,—проговорил аббат.— Я должен хорошенько подумать.

АББАТ

Профессор Маттинера прищурил свои маленькие серые глазки за стеклами очков. На остреньком личике отразилось нечто вроде радости, смешанной с удивлением.

— Да неужели это вы?!

Его сухонькая, чуть сгорбленная фигурка резко подпрыгнула за огромным письменным столом, словно на пружине.

— Прошу вас, входите.

Со сладкой улыбкой он бросился навстречу появившемуся на пороге и застывшему в нерешительности гостю:

— Как я рад вновь встретиться с вами!

Маттинера протянул руку, и аббат пожал ее, продолжая осматриваться, как человек, возвратившийся в места, где некогда провел детство.

Он долго размышлял, прежде чем принял решение ехать. Мысль, что можно что-то сделать, помешать грязным махинациям и положить конец целой цепочке убийств, помогла ему принять решение. И вот он вновь в Риме. Когда-то в столице он был одним из тех, к чьему мнению внимательно прислушивались. Он знал, какими методами осуществлять свое влияние. Знал недостатки и слабости тех, кто стоит у власти.

— Садитесь, прошу вас.

Маттинера чуть ли не подтолкнул его к креслу перед своим письменным столом. Много лет назад, когда аббат был еще доцентом в университете, Маттинера учился у него, а потом работал в качестве ассистента. Теперь он испытал еще большее почтение и даже некоторую робость перед монашеским одеянием и проницательным лицом учителя.

Когда взгляд его упал на листок, который аббат положил перед ним на стол, Маттинера весь напрягся, и его лисья физиономия ощерилась от злобы: Он не мог понять, какими неисповедимыми путями сей проклятый листок мог попасть в руки аббата. Эти секретные документы он передал Алесси.

— Даже до моей обители высоко в горах,— проговорил аббат,— дошли сигналы о гнусном плане. Кто-то ткет тайную паутину, желая продать сведения об оборонительной системе нашей страны. У тебя весьма широкие связи. Ты должен помочь мне помешать позорному заговору.

— Я? Что я могу сделать? — возразил Маттинера.

--- Ты должен заявить об утечке чрезвычайно важных документов. Я принес тебе всего' один листок, но у меня в руках целый «дипломат», набитый подобными материалами.

Маттинера побледнел, и ему еле удалось скрыть свою досаду.

— Возможно, мне понадобится весь материал, чтобы предпринять какие-то шаги,— промямлил он.

— Этого листка вполне достаточно. Все остальное надежно хранится в монастыре.

— Но конкретно, что вы мне советуете?

— Ты должен потребовать расследования, чтобы выяснить, как стала возможной кража этих документов.

— Это не так-то просто.— Маттинера выставил вперед руки, словно защищаясь.— Но я попытаюсь.

— Ты должен мне это обещать.

Маттинера прищурился и сказал:

— Обещаю.

Но старый аббат, умудренный опытом долгой жизни и знанием человеческой души, уловил, как на лице Маттинеры мелькнуло странное выражение, не внушающее доверия. Нет, аббат не мог поклясться в том, что его бывший ученик сдержит обещание. Возвратившись в монастырь, он поделился сомнениями с Каттани.

— Я обратился к человеку, без сомнения, очень влиятельному. Но неизвестно, сможет ли он предпринять какие-то шаги, как-то вмешаться...— Он развел руками и закончил: — Посмотрим...

Аббат даже не представлял себе, насколько глубоко изменились отношения между стоящими у власти людьми с тех пор, как он надел монашескую рясу. Он не знал, какие сложились между ними новые союзы. Иначе не совершил бы роковой ошибки, обратившись именно к Маттинере.

Этот скользкий человек находился теперь в центре самых темных дел, был своего рода стержнем самых скандальных махинаций. И в то же время, как ни о чем не ведающий аббат ожидал от него благородного поступка, Маттинера бил тревогу, подняв переполох среди своих высокопоставленных дружков.

— Да, ваше превосходительство,—- говорил он в телефонную трубку,— я вам совершенно точно излагаю создавшуюся ситуацию.

С другого конца провода гремел взбешенный голос его собеседника:

— Вы излагаете мне? А с какой стати? Зачем?

— Я знаю,— продолжал Маттинера,— что решение должен принять я. Однако бывают моменты, когда я тоже нуждаюсь в чьей-то поддержке.

— Да о чем вы говорите?— ответил зычный голос, и разговор внезапно прервался. Собеседник Маттинеры повесил трубку.

Его оставили одного. И ему надо выкарабкиваться собственными силами. Он откинулся на спинку кресла и на мгновение прикрыл змеиные глазки.

— Выходит, профессор, придется вам действовать самому?