Спрут

Молчавший до тех пор человек, который сидел напротив него у письменного стола, постарался, чтобы ответ прозвучал ободряюще.

— Выходит, так, дорогой Терразини. Эти документы совершенно необходимо получить обратно.

Терразини сделал жест, словно говоря: так в чем же дело? Это не так трудно.

— Мы готовы это сделать.

— Да, но нужно обойтись без лишнего шума. Аббат — слишком видная фигура. Если с его головы упадет хоть волосок, поднимется невероятный скандал.

— Там видно будет,— ответил Терразини, небрежно махнув рукой.

Как только Терразини ушел, Маттинера медленно снял очки _;и опустил голову на лежащие на столе руки. Нужно было время, чтобы успокоиться. Ему было не по себе — он только что предал своего бывшего учителя. Первым порывом было немедленно отправиться самому в монастырь, заставить аббата отдать документы, напугав до смерти, чтобы он держал язык за зубами.

Хорошенько поразмыслив, Маттинера пришел вот к какому выводу. Старый упрямец никогда ему этого не простит. И вместе с тем Маттинера не раскаивался, скорее злился на аббата за то, что тот не способен его понять и оправдать.

Этот человек в монашеской рясе грозил стать для него олицетворением совести. У святых есть один недостаток: они не дают тебе спать спокойно. И тут у Маттинеры мелькнула мысль о том, что неплохо бы навсегда избавиться от него.

И профессор не стал гнать от себя эту мысль — более того, она постепенно успокоила его, и настроение улучшилось.

Следующей ночью к монастырю в машине подъехали четверо. В то время как монахи крепко спали, они проникли внутрь монастыря и разделились на две пары. Двое проскользнули к келье аббата.

Они устремили луч карманного фонаря прямо в лицо спящего, и аббат сразу проснулся. Прежде чем он успел понять, что происходит, пуля, выпущенная из пистолета с глушителем, пригвоздила его к постели.

Не прошло и несколько секунд, как в проеме двери бесшумно появились двое других. Они волокли за руки безжизненное тело. Дотащив труп до постели аббата, бросили его рядом с монахом, лежавшим навзничь со скрещенными на груди руками и запрокинутой назад головой, устремив взгляд полуприкрытых глаз в вечность.

В свете карманного фонаря можно было различить, что это тело синьоры Анны. Убийцы придумали жуткую инсценировку: они хотели заставить поверить в невероятное, в любовное свидание аббата с синьорой Анной. В руку монаха они вложили пистолет, пусть думают, что аббат застрелил женщину, а потом обратил оружие против себя.

Бандит с фонариком непрерывно шарил лучом вокруг себя. В этой пляске тени и света временами казалось, что бездыханные тела убитых парят в воздухе. Другой бандит что-то лихорадочно искал. Распахнув дверцу стенного шкафа, он наконец обнаружил то, ^то надо: «дипломат» с доку- -ментами. Схватив его, он вместе с сообщниками скрылся в темноте.

У Каттани не хватило мужества показать маленькой Грете мертвую мать. Он поручил девочку заботам монаха Бернардо. Грета с удивлением и восторгом попала в мирок глиняных ангелов и пастушков.

— Как красиво! — восклицала она, осторожно перебирая серые фигурки.

Потом опускала палец в баночку с краской и размазывала ее по поверхности статуэтки. Но то и дело приостанавливалась и задумывалась, готовая вот-вот расплакаться. Монах пытался ее отвлечь. Грета печально глядела на него и стонала:

— Мамочки больше нет...

С Сицилии на похороны приехала Джулия. На ней не было, лица, девушка была просто раздавлена обрушившимся на нее новым горем. Она укрылась от всех В тени большого дерева на самом, верху склона. Отсюда открывался широкий вид на раскинувшуюся внизу зеленую долину.

Джулия прислонилась к вековому стволу. У нее кружилась голова.

— Но почему? За что? — шептала она.— Что за проклятие преследует нашу семью?

Сзади к ней неслышно подошел Каттани. Пытаясь утешить, он обнял Джулию. Но та неожиданно для Коррадо оттолкнула его.

— Оставь меня! — крикнула она.— Оставь меня одну. Не хочу тебя больше видеть! — И принялась колотить его по груди.— Это ты во всем виноват! Ты один! — Слезы застилали ей глаза, и Джулия продолжала осыпать его ударами вслепую. Они становились все слабее и слабее,— Ты: погубил всю мою семью. Все по твоей вине!

Вконец обессилев, она упала в объятия Коррадо. Руки, которые его только что колотили, теперь нежно его обнимали.

— Боже мой! Что я говорю? Прости меня, дорогой, прости.— Она ласкала его, осыпала поцелуями лицо, грудь.— Я сама не знаю, что говорю, любовь моя. Я совсем обезумев ла. Не уходи от меня, ради бога, не оставляй меня одну.

Коррадо молча прижимал ее к себе. Он чувствовал, как она дрожит' всем телом, и, чтобы успокоить, нежно гладил по голове.

— Может быть, для тебя было бы лучше, если после первой встречи мы бы больше не виделись. Но теперь это уже судьба.

Легко коснувшись его губами, она попросила:

— Пожалуйста, не надо больше говорить о печальном.

На похороны явились высокопоставленные лица. Приехал депутат Тарсони, старый друг аббата, человек опытный и гибкий, привыкший приспосабливаться к обстоятельствам.