Спуститься на землю (Колонизация — 2)

Тяжело дыша, он с трудом поднялся по лестнице в свою квартиру. Он остановился в холле, чтобы перевести дыхание, собравшись с духом, чтобы Берта не волновалась, прежде чем войти внутрь. Он также остановился, чтобы осмотреть новую дверь, после того как потенциальный убийца вставил магазин для пистолета-пулемета в старую, она слишком хорошо проветрилась, чтобы иметь большую ценность. В квартире также были установлены новые окна.

Когда он все-таки зашел внутрь, выражение лица его жены говорило о том, что он недостаточно долго задерживался. “Это, должно быть, беспокоит тебя сегодня”, - сказала Берта Анелевичс.

“Не так уж плохо”, - настаивал Мордехай. Если бы она поверила в это, возможно, он тоже поверил бы. “И я неплохо поработал на рынке”. Это вызвало улыбку у его жены. Она не была хорошенькой ни в каком общепринятом смысле этого слова, но становилась красавицей, когда улыбка озаряла ее лицо. Затем, конечно, ей захотелось подробностей.

Когда он отдал их ей, улыбка исчезла. Он знал, что так и будет. “Это грабеж!” - воскликнула она.

“Я знаю”, - сказал он. “Это было бы еще худшим ограблением, если бы я не торговался так усердно. Нам действительно нужны были яйца”.

“Нам тоже нужны были деньги”, - печально сказала Берта. Затем она пожала плечами. “Что ж, все готово, и яйца действительно выглядят аппетитно”. Ее улыбка вернулась. Он улыбнулся в ответ, прекрасно зная, что она легко его подвела.

Вячеслав Молотов был недоволен бюджетными прогнозами на предстоящую пятилетку. К сожалению, те части, которые его меньше всего устраивали, касались денег, выделенных на Красную Армию.

Поскольку маршал Жуков спас его из штаба НКВД после провала путча Лаврентия Берии, он не мог орудовать красным карандашом так энергично, как ему хотелось бы. На самом деле он вообще не мог владеть им. Если бы он сделал Жукова недовольным им, переворот под руководством Красной Армии наверняка удался бы.

За невыразительной маской его лица скрывался хмурый взгляд. После того, как Жуков получит все средства, которые он хотел, Красная Армия, по сути, будет управлять Советским государством с переворотом или без него. Будь Жуков чуть менее почтителен к партийной власти, это было бы уже очевидно.

Зажужжал интерком. Молотов ответил на звонок с чувством облегчения, хотя этого он показал не больше, чем своего внутреннего хмурого выражения. “Да?” он спросил.

“Товарищ Генеральный секретарь, Дэвид Нуссбойм прибыл для назначения”, - ответил его секретарь.

Молотов взглянул на часы на стене своего кремлевского кабинета. Было ровно десять часов. Немногие русские были бы столь пунктуальны, но сотрудник НКВД родился и вырос в Польше. “Пригласите его, Петр Максимович”, - сказал Молотов. Сделка с Нуссбоймом означала бы, что ему какое-то время не нужно было заниматься - или не заниматься - бюджетом. Откладывание дела не делало его лучше. Молотов знал это. Но что бы он ни осмелился сделать с бюджетом пятилетнего плана, это также не улучшило бы его.

Вошел Дэвид Нуссбойм: тощий, невзрачный еврей средних лет. “Добрый день, товарищ Генеральный секретарь”, - сказал он на русском языке с польским акцентом, в каждом слове ударение делалось на предпоследнем слоге, независимо от того, было там ударение или нет.

“Добрый день, Давид Аронович”, - ответил Молотов. “Присаживайтесь; налейте себе чаю из самовара, если хотите”.

“Нет, спасибо”. Наряду с западной пунктуальностью, Нуссбойм обладал значительной долей западной живости. “С сожалением сообщаю, товарищ Генеральный секретарь, что наша попытка против Мордехая Анелевича не увенчалась успехом”.

“Вы имеете в виду вашу попытку”, - сказал Молотов. Дэвид Нуссбойм вытащил его из камеры в тюрьме НКВД. В противном случае приспешники Берии могли бы застрелить его до того, как войска маршала Жукова одолели их. Молотов признал свой долг и согласился с стремлением Нуссбойма отомстить польским евреям, которые отправили его в СССР. Но были пределы. Молотов ясно дал им понять: “Вас предупреждали, чтобы вы не ставили советское правительство в неловкое положение, даже если вам разрешено использовать его ресурсы”.

“Я этого не делал и не собираюсь делать”, - сказал Нуссбойм. “Но, с вашего великодушного разрешения, я намерен продолжать свои усилия”.

“Да, продолжайте”, - сказал Молотов. “Я был бы не прочь увидеть Польшу дестабилизированной таким образом, чтобы заставить Ящеров обратить на это внимание. Это очень полезный буфер между нами и фашистами дальше на запад ”. Он погрозил еврею пальцем, демонстрируя значительные эмоции для него. “Однако ни при каких обстоятельствах Польша не должна быть дестабилизирована таким образом, чтобы позволить нацистам вмешаться туда”.

“Я это понимаю”, - заверил его Дэвид Нуссбойм. “Поверьте мне, я бы не пожелал такой судьбы своим злейшим врагам - а некоторые из этих людей таковыми и являются”.