Спуститься на землю (Колонизация — 2)

“Это для того, чтобы уменьшить суеверия”, - сказала ему Ящерица. “Если вам, тосевитам, приходится платить налог, чтобы собираться вместе и праздновать то, что не является правдой, есть надежда, что вы обратитесь к почитанию духов прошлых Императоров, что является правдой”.

Какая-то женщина схватила Рувима за руку. “Что он говорит?” она потребовала ответа.

Реувен перевел слова мужчины. Они вызвали новую бурю протеста. Некоторые формулировки, на которых был сформулирован протест, заставили Эстер и Джудит воскликнуть, то ли в ужасе, то ли в восхищении, Рувим не мог точно сказать. “Налог на религию?” кто-то сказал. “Кто-нибудь когда-нибудь слышал о налоге на религию?”

Но старик с белой бородой ответил: “Я приехал в Палестину, когда здесь еще правили турки. Раньше они взимали налоги с евреев, да и с христиан тоже. Только мусульмане оставались без уплаты”.

Поняв это, Ящерица сказала: “Мы также облагаем налогом мусульман. Мы облагаем налогом всех, кто не почитает Императоров”.

“Они пытаются обратить нас!” - возмущенно сказала женщина.

Ящерица тоже это поняла и сделала отрицательный жест рукой. “Ты можешь следовать своему суеверию”, - сказал он. “Однако, если ты это сделаешь, тебе придется заплатить”.

Мойше Русси достал свой бумажник. “Я заплачу”, - сказал он и дал мужчине двухфунтовую банкноту и еще одну на пятьсот миллионов. “Это для всей моей семьи”.

“Проходите”, - сказал Ящер и отступил в сторону, чтобы пропустить русских в синагогу. Рувим обнаружил, что они вошли не первыми. Он и его отец сидели по правую сторону от прохода, его мать и сестры по левую. Все разговоры между мужчинами с одной стороны и женщинами с другой были о налоге.

“Как бедные евреи будут это оплачивать?” - спросил толстый мужчина. “Это немалая плата”.

“Может быть, мы сможем заставить Расу снизить это”, - сказал отец Реувена. “Если мы не сможем, остальной части общины придется платить за евреев, которые не могут заплатить за себя. Как мы могли бы тратить деньги более угодным Богу способом?”

Толстяк вообще не выглядел так, как будто хотел тратить деньги, угодно это Богу или нет. Рувим положил руку на плечо своего отца. “Я горжусь тобой”, - сказал он.

Мойше Русси пожал плечами. “Если мы не поможем друг другу, кто поможет нам? Ответ - никто. Мы видели это слишком много раз, на протяжении слишком многих сотен лет. Мы должны сами позаботиться о себе ”.

Через пару рядов перед русскими мужчина ученого вида с пушистой седой бородой говорил: “Римляне тоже поклонялись своим императорам. Они не пытались заставить евреев сделать это ”.

“Ящеры также не пытаются заставить нас поклоняться их императорам”, - ответил кто-то другой. “Они просто пытаются сделать это дорого для нас, если мы этого не сделаем”.

“Совершенно верно”. Мужчина, похожий на ученого, кивнул. “Но я не совсем это имел в виду. Кто в наши дни поклоняется мертвым римским императорам?”

Рувим расхохотался. Он ничего не мог с собой поделать. “Ну вот!” - воскликнул он. “Мы обратим всех ящериц в иудаизм, и тогда нам больше не придется беспокоиться об уплате налога”.

Это вызвало смех даже у его отца. Но седобородый мужчина сказал: “А почему бы и нет? ‘Слушай, о Израиль, Господь, Бог наш, Господь един’. Это не говорит о том, как он выглядит; Он ни на что не похож. Он такой же Бог ящериц, как и наш. Ничто не удерживает их от того, чтобы стать евреями: мы не говорим о том, что у Бога есть сын-человек ”.

Рувим чуть не повторил шутку об обрезании ящериц, но придержал язык; это, казалось, не подходило, по крайней мере, в синагоге. Его отец задумчиво сказал: “Они могли бы стать мусульманами так же легко, как евреями”. Это вызвало мрачное молчание. Никому совсем не понравилась эта идея.

Мужчина с ученым видом сказал: “Они могли бы, но не будут, по крайней мере, до тех пор, пока мусульмане продолжают восстать против них. И, совершенно очевидно, они хотят, чтобы мы забыли наши собственные религии и поклонялись их императорам. Это облегчило бы им управление нами ”.

“Политика и религия”, - сказал Мойше Русси. “Религия и политика. Они не должны смешиваться. Проблема в том, что слишком часто это происходит ”. Он вздохнул. “Какое-то время здесь мы просто могли поклоняться так, как нам заблагорассудится. Я полагаю, это было слишком хорошо, чтобы длиться долго”.

Прежде чем кто-либо успел что-либо на это сказать, раввин и кантор заняли свои места перед собранием. Пение в приветствии субботы заставило Реувена забыть о налоге, который его отец заплатил за вход в синагогу… во всяком случае, на некоторое время.

Но после окончания службы, после того как Реувен и его отец присоединились к своей матери и сестрам-близнецам, он сказал: “Если мусульманам придется платить по полфунта пять раз в день, все беспорядки, через которые мы прошли до сих пор, будут выглядеть как ничто особенное. Этот город взлетит, как ракета ”.