Средь других имен

Мягкий вечер скрадывает звуки.
Наступает время для пера.
О любви, о тягости разлуки
мне с тобой поговорить пора.

Я тебе не клялся верной клятвой,

золотого не дарил кольца —
просто помню голос, помню взгляд твой
и черты любимого лица.

Ждешь ли ты, коли прошли все сроки?

Не померк ли блеск веселых глаз?
За четыре года эти строки
я пишу сегодня в первый раз.

Позади — война, загоны плена,

прозябание по лагерям.
Впереди — не видно перемены:
снова двор, где вышки по углам.

А седые дни проходят мимо.

А в судьбе опять немая мгла.
Только ты, как свет, незаменима,
ты, как песня, мне всегда мила.

Я к тебе протягиваю руки.

Ты мне и невеста, и сестра.
Вязкий вечер скрадывает звуки
мертвого тюремного двора.

Сентябрь 1945 года. Бютцов, Германия,

репатриационный лагерь № 211

Впотьмах

Жизнь моя, иль ты приснилась мне?

Сергей Есенин

Жизнь моя!
Как быть, чтоб я не мучился?
Ты такая мне невмоготу.
Я не знаю тягостнее участи,
чем идти в пустую темноту.

Жизнь моя, нелепая и долгая,

мне ль забыть о родине мечту —
ту, что злыми силами оболгана,
ту, что загоняют в темноту?

Освети мне дни, чтоб я не мучился,

чтоб не полз на ощупь в пустоту!
Я не знаю горше этой участи.
Мне такая жизнь невмоготу.

Декабрь 1945 года. Бютцов

Пересыльный лагерь

Соликамск. Ни соли, ни Камы.
Суп без соли, судьба без прикрас.
И воды не дают покамест.
Соликамск.

Ты знаком мне из географии:

солнце раннее, школьный класс.
Ты — замком в моей биографии,
солью в раны мои — Соликамск.

Тут, понятно, не хлебосолье —

не до отдыха и услад.
На засолку нас всех — в Усолье,
в зашифрованный Усольлаг.

Мы идем под конвоем парами.

Скользкий наст.
Как ты кос и черен хибарами,
Соликамск!

Сотни сказок в сердцах оборваны,

сотни ласк.
Мы — безликие, мы — покорные,
Соликамск.

Соликамск. Ни соли, ни Камы.

Сколько нас тут прошло по векам?
Сколько нас, таких неприкаянных,
Соликамск?

1947 год

Однонарнику

Попраны и совесть, и свобода.
Нас загнали в беспредельный мрак.
Ты сегодня «сын врага народа».
Я из плена, то есть тоже враг.

Я не, знал того, что нас так много

и что здесь хоронят без гробов.
Я не знал, как широка дорога
в этот мир голодных и рабов.

Много нас, усталых, но упрямых.

Много нас, растоптанных в пыли.
Жизнь есть жизнь,
мой друг Камил Икрамов.
Лагеря Сибири — соль земли.

1947 год

Н ы роб