Средь других имен

Среди других там был монах,
Совсем в рембрандтовских тонах.
От бороды, волос и рта
Сплошная черная черта.
Он ничего не ел, не пил.
«Ваш суп Антихрист окропил», —
Он говорил,
И шел библейский гул
От раздвигаемых им скул.

Вошли. «Который здесь Кудлай?» —

«Чего молчишь?» —
   «А ну слезай!!»
И шепот шел среди людей:
«Сейчас возьмут его в кандей».
… … … … … … … … … … … … … … …
Мы все как были обмерли,
Когда его в барак ввели.
Бледней, чем самый белый мел,
Кругом обритый, как яйцо,
Чужое, не его лицо.

Я замер. Я смотреть не смел.

Он тоже не смотрел на нас.
Сначала сбросил вниз матрас,
Потом, упав на доски ниц,
Стал трогать впадины глазниц,
Морщины рта, провалы щек.
Казалось, он хотел еще
Вернуть назад привычный лик,
О, бедный плачущий старик,
Людьми охамленный Самсон!!!
… … … … … … … … … … … … … … …
В ту ночь я потерял мой сон.

Наш барак — «слабосиловка»

Кем был ты раньше, не все ль равно!
   Здесь всем нам крышка.
Куда ни взглянешь, везде одно —
   Забор и вышка.

Однообразней не повторишь,

   Как друг за дружкой
Уходят скаты барачных крыш
   Под «финской стружкой».

Проснулся лагерь. Пробил «подъем»,

   Плещись у крана,
А сзади слышно: «Забьем, забьем»,
   Иль: «Добре рано».

Пришел с поверки, на койку сел.

   Кричат: «По новой».
А там, как белка в колесе,
   Маршрут к столовой.

Воды хватает. Съешь миски три,

   А после пухни.
Посылку маешь? — Обед вари
   В китайской кухне.

Тоска барака. Куда пойти?

   Бульвар из прутий.
И липки гнутся, и пыль летит,
   И ветер крутит.

Прочти газетку в КаВеЧе,

   Помойся в бане,
Глядишь, а день и протече,
   Другой настанет.

Так жизнь мелькает (подъем — отбой)

   Людских отребий.
Зачем досталось и нам с тобой
   Делить их жребий?

Последний этап Отрывок

И не минует нас. И будет и придет
День неизбежный, час зловещий.
Фамилии прочтут, и голос проорет:
«Товарищи, сдавайте вещи».

Чуть утро вспухшее, от плеч роняя мрак,

Кругом означится чертой у небосклона,
Как мы спешим толпой, покинувши барак,
Туда, где строится колонна.

С другими в ряд… Пошли. Назад глядеть нельзя.

Охрана по бокам, и путь один — к воротам.
Скажи же, сердце, мне. Что ты велело взять?
Что в вещевой мешок мне положило? Что там?

«Моет пол ночной дневальный…»