Среди дыма и огня

– Понимаю. Но, во-первых, мы здесь никого не вешаем. А передаём арестованных в Судебную исполнительную комиссию. То есть делаем всё по закону. Во-вторых, вы знаете, что с первых дней Добровольческой армии к нам записалось много молодёжи, практически детей?

– Да, слышал.

– Слышали. А вы слышали, что с ними делают красные, попади такие юные добровольцы к ним в плен? Нет? Могу рассказать…

– Ой, господин ротмистр, только без подробностей! Но ведь вы – не они?

– Нет, не они. Но. Если бы их «шалость» удалась, могли погибнуть десятки людей. Представьте, как огонь и дым охватил бы театр, битком набитый публикой! Представили?

– Господин ротмистр, у меня богатое воображение. Но я прошу Вас их помиловать. Один из них точно никогда не повторит подобного. Я разбираюсь в людях, поверьте. Второй – если хорошо припугнуть, тоже… Я же не могу видеть, как такой замечательный и культурный город превращается в чёрт-те что, когда идёшь и видишь висельника, а присмотревшись, понимаешь, что это молодой человек, которому ещё…

– Хорошо! – оборвал Мишин монолог Маньков. Даю вам слово офицера, что к ним не будет применена высшая мера. Это всё, что я могу вам обещать. Мы должны всё расследовать, вытянуть из них подробности, имена, явки, пароли? Чтобы предотвратить гибель людей в дальнейшем! Вы меня понимаете?

– Понимаю, – упавшим голосом произнёс Миша.

Возвращался Миша вечером, с тяжёлыми мыслями. То, что он предотвратил преступление, это было хорошо, но героем он себя не чувствовал. Почему- то всё заслоняло чувство брезгливости, вызванном общением с «этими».

«Всё у них по полочкам. Но живую душу загубить для них – раз плюнуть».

И смачно сплюнул на тротуар.

Через месяц по городу прошёл слух, что в Нахичевани, в Балабановской роще4, на деревьях густо развесили пойманных большевиков-подпольщиков. Миша побледнел и помчался туда смотреть.

«Его» мальчишек там не было. Но потом целую неделю Миша не мог играть, пил горькую и не выходил из квартиры. В нём твёрдо созрело решение уехать.

2.

Впервые в жизни Петя летел на самом настоящем аэроплане. При взлёте у него так захватило дух от восторга, что хотелось кричать, чтобы непременно перекричать шум мотора и свист воздуха. Но он сдержался, распираемый важностью порученного ему дела.

Петя должен был доставить пакет срочных донесений командующему Добровольческой армией генералу Май-Маевскому от командующего их дивизией, генерала Тимановского. В донесениях были данные разведки: красные готовили сильное наступление на Купянск, в стык Добровольческой и Донской армий. Командовал красными бывший царский генерал, а ныне «военспец» Селивачёв.

Быстро уменьшались в размерах дома Белгорода, Северский Донец превратился в синюю ленточку. Облака, напротив, быстро приближались, и вот уже их стремительный «Ньюпор» летел между ними. Пете так и хотелось «потрогать» белые громады, выглядящие совсем иначе, чем с земли.

«Как же здорово летать! Надо непременно выучится на лётчика!» – пело его сердце в унисон с мотором.

Позади Пети сидел пилот – знаменитый штабс-капитан Бафталовский5. А знаменит он был своим прошлогодним перелётом из красного тогда ещё Харькова в Новочеркасск. Там он сформировал свой авиаотряд, и его «Сопвичи» и «Ньюпоры» стали страшной грозой для красной конницы.

Казалось, прошло совсем немного времени, и не успел ещё уняться восторг свободного полёта, как они начали быстро снижаться. Внизу лежал Харьков, большой губернский город. Пете было любопытно побывать в городе большем, чем его Ростов. С высоты Харьков и вправду казался огромным, окаймлённым ленточками двух речек с юга, и зелёными коврами лесов – с севера.

Бафталовский ловко, словно рукой, посадил аэроплан на аэродром, представляющий собой специально скошенное и утоптанное ровное поле. Их уже ждал роскошный автомобиль «Руссобалт». Бафталовский, отдав «Ньюпор» механикам, словно коня – конюхам, ловко заскочил на переднее сидение, рядом с водителем. Петя устроился на заднем сиденье, рядом с поручиком Смирновым, встречавшим их. Заурчал мотор, и «авто» быстро помчало их в штаб. Петя вновь испытал восторг, и теперь уже подумывал о том, что не мешало бы ему освоить и профессию «шоффэра».

Их экипаж шумно ворвался на улицы Харькова. Замелькали добротные каменные дома, так похожие на ростовские. Петя спросил поручика:

– А как называется эта улица?

– Пушкинская!

«Точно, как в Ростове. Только дома повыше, посолиднее».

– Это главная?

– Нет, главная – Сумская. Мы сейчас въедем на Николаевскую площадь6, туда же и Сумская выходит. Там штаб. Как пакет передадите, можно прогуляться. Вы же не сразу назад?

Петя пожал плечами и кивнул на Бафталовского.

– Ну, мы вас так просто не отпустим! Обязательно гульнём!

Весёлый поручик Смирнов был «дроздом» т.е. служил в Дроздовском полку. Они и «корниловцы» взяли город в июне, и сейчас на тротуарах то и дело мелькали малиновые фуражки «дроздовцев» и чёрно-красные «корниловцев». Офицеры прогуливались под ручку с дамами. Дамы были в нарядах ослепительно белых, бежевых и иных светлых тонов. В городе царила атмосфера праздника.