Среди кочевников Северной Австралии

К сожалению, большинство юленгоров очень любят наряжаться в старую потрепанную одежду. Мы делали все возможное, чтобы как-то сдерживать эту «моду»; выдавали им бесплатно мыло, по ярду материи яркой расцветки для мужчин и короткие юбки для женщин. Мы возражали против того, чтобы юленгоры носили чужую, грязную одежду и не позволяли им сушить промокшие вещи на себе, так как это нередко приводило к простуде и воспалению легких. Обычно юленгоры не надевают никакой одежды, за исключением, и то не всегда, куска коры или пучка листьев, прикрепленных к веревочному поясу… Но когда тредеры и искатели приключений привозили цветную материю, одеяла и всякое старье, юленгоры нарасхват разбирали все это и носили вместо украшений, передавая друг другу до тех пор, пока материя окончательно не расползалась. Тряпье никогда не стиралось, не считая тех случаев, когда оно оказывалось в воде вместе с его обладателем. Странные наряды случалось нам видеть! Однажды перед нами предстал мужчина, одетый в дамскую японскую пижаму из цветастой материи, которую он выменял на проходившем мимо люгере. А в церкви сенсацию вызвал бородатый юленгор в дамских розовых панталонах, купленных кем-то в Дарвине, более чем за пятьсот миль отсюда.

Лишь старики-юленгоры не гнались за модой и прекрасно обходились без одежды. Когда дочери Вонггу — мужа более чем двадцати жен и отца несчетного количества детей — посоветовали ему надеть хоть что-нибудь, он простодушно ответил: «Зачем? У меня все на месте. Мне нечего прятать». Он ходил в чем мать родила, если не считать двух веточек, повязанных вокруг пояса. На мой вопрос, зачем он их носит, старик ответил, что они помогают от хронической боли в спине.

Мне казалось, что следовало сохранять культуру юленгоров в Йирркала, поощрять возрождение старых обрядов и поддерживать в народе уважение к его общественной организации, которую чужеземцы пытались изменить. Я понял, что прежде чем учить аборигенов чему-либо, я сам должен многому у них научиться. Несправедливо поступали те, кто приходил к культурно-отсталым народам, чтобы нарушить их привычный образ жизни и заставить этих людей жить и думать на свой лад. На свете нет существа несчастнее, чем абориген, вырванный из привычной ему среды.

Однако не все обычаи юленгоров хороши и достойны признания. Некоторые обычаи следует поощрять, другие, например, детоубийство, не находят себе оправдания. У юленгоров редко рождаются близнецы, но, если это случается, мать или кто-либо из родственников умерщвляют одного ребенка при рождении или вскоре после него. Однажды мы узнали, что в Йирркала собираются убить одного из близнецов, и мы пытались выяснить, чем вызван этот обычай. Возможно, он возник еще в далеком прошлом и был обусловлен экономической необходимостью. Мать, ведя бродячую жизнь, едва могла прокормить себя и одного ребенка, и, если у нее рождалось двое, под угрозой голодной смерти оказывались по крайней мере три жизни. Со временем на рождение близнецов стали смотреть как па дурное предзнаменование. Несчастье можно было предотвратить, лишь убив одного новорожденного. Теперь, когда в миссии занимались земледелием и создавали запасы продовольствия, угроза голода, т. е. первопричина детоубийства, отпала, а значит борьба с этим обычаем была более чем оправдана.

Полигамию также нельзя искоренить вмешательством извне, хотя, к сожалению, некоторые реформаторы пытались даже установить здесь моногамию в течение нескольких лет. Как-то старики-многоженцы привели в миссию каждый по одной жене, а затем примерно в полумиле от миссии разбили стоянки для других своих жен и детей. Я никогда не навязывал юленгорам моногамии, но они, конечно, видели, что у меня одна жена, в то время как у некоторых из них три, восемь, двенадцать, а то и больше. Они думали, что я очень беден, и расспрашивали меня об обычаях христиан вообще. Казалось, дело на том и закончилось, но, когда через четыре или пять лет несколько юношей сообщили мне о своем намерении иметь только по одной жене, я подумал, не слишком ли внезапной будет такая перемена. Древний обычай может быть радикально и без особых эксцессов изменен, если аборигены подготовлены к этому. Мужчины сами должны отказаться от своих будущих жен в пользу младших холостых братьев, которые по обычаю юленгоров также являются возможными «мужьями» этих женщин.

Многие считают, что аборигены склонны к воровству; однако представления их о собственности настолько отличны от наших, что аборигенов нельзя судить но нашим законам. Ведя бродячую жизнь, юленгоры, не задумываясь, подбирают и используют все, что им поправится; и бродят они как им заблагорассудится, неся с собой все свои пожитки. Если юленгор находит в бухте или крике чужую лодку, он считает себя вправе воспользоваться ею так, как хочет. Он может уплыть па ней миль за двадцать и бросить ее там — пусть хозяин ищет.