Срединная Англия

— Именно. Ключевая часть манифеста. Едва ли не уникальное торговое предложение, можно сказать.

— Ну, кто бы это ни написал, надо отдать ему должное, написано вполне отчетливо. «Лишь Консервативная партия осуществит настоящие перемены и сделает настоящий выбор по вопросу Европы с референдумом „за выход — против выхода“ до конца 2017 года».

— Все верно.

— Действительно ли это хорошая мысль?

— Это мысль Дэвида. Конечно, она хорошая.

— Но предположим, что референдум происходит и мы голосуем за выход?

— Тогда мы уйдем. Таков будет глас народа.

Пусть и под впечатлением от такой бескомпромиссной приверженности прямой демократии, Дуг все равно не мог не возразить:

— Но народу, в общем, нет дела до Евросоюза. Как ни попроси перечислить, какие политические вопросы их в основном беспокоят, они назовут образование или жилищное строительство, а Евросоюз даже в первую десятку не попадает.

Найджел выглядел растерянным, но тут лицо у него прояснилось.

— А, вы говорите об общественности. Простите, я не это имел в виду под народом.

— А что вы имели в виду под народом?

— Я имел в виду народ в Консервативной партии, который талдычит о том, как он не выносит ЕС, — и не заткнется, пока мы что-нибудь не предпримем.

— Ах вы про тот народ.

— Про тот.

— То есть вот почему Кэмерон обещает этот референдум. Чтобы заткнуть тот народ.

— Не говорите глупости, Дуглас. Референдум по такому важному вопросу только ради того, чтобы утихомирить нескольких зануд в собственной партии? Это же крайне безответственно.

— Но вы же только что сами сказали, что как раз это и делается.

— Нет, не говорил. Ничего подобного я не говорил. Вы не читали манифест, что ли?

— Читал, конечно.

— Ну, там говорится, почему мы обещаем референдум. — Он взял со стола брошюру Дуга, все еще открытую на соответствующей странице. — Слушайте: «Таков будет фундаментальный принцип будущего правительства консерваторов: членство в Европейском союзе зависит от согласия британского народа. Вот почему после выборов мы обсудим новые условия для Британии в Европе, а затем спросим британский народ, желает он оставаться в ЕС на этих обновленных условиях или нет. Референдум о дальнейшем участии в ЕС мы проведем до конца 2017 года и с уважением отнесемся к его исходу». Куда уж проще-то?

— Погодите секунду, — произнес Дуг. — Вы тут кое-что оставили за скобками.

— Да?

— Да… ну-ка дайте мне. Вы тут пропустили.

— Вряд ли.

— Та фраза про решение британского народа…

— Да?

— Сразу следом. Вот… — Он забрал у Найджела брошюру и быстро пробежал взглядом по странице. — Вот, пожалуйста: «Членство в Европейском союзе зависит от согласия британского народа — и в последние годы это согласие истончилось до толщины облатки».

— Все верно. Истончилось.

— То есть Кэмерон, берясь за это, чрезвычайно рискует, иными словами?

— Вы о чем говорите?

— О том, что он предлагает провести референдум об участии в Евросоюзе, заведомо зная, что большинство будет толщиной с облатку.

Найджел покачал головой и зацокал языком.

— Вот честно, Дуглас, что с вами, с писателями, делать! С этим вашим несуразно творческим толкованием всего на свете. Берете совершенно ясную, совершенно невинную фразу и передергиваете ее, искажаете…

— Надо полагать, вы всегда сможете сделать так, чтобы результат зависел от квалифицированного большинства — в шестьдесят процентов или что-нибудь в этом духе.

— Такой вариант был предложен, но нужды на самом деле в нем нет.

— Почему?

— Потому что референдум будет исключительно совещательным.

— Правда? А тут другое говорится. Говорится вот что: «Референдум о дальнейшем участии в ЕС мы проведем до конца 2017 года и с уважением отнесемся к его исходу». По-моему, не похоже на совещательный референдум.

— Похоже, конечно. Это означает, что британский народ даст нам свой совет и мы его примем. — Дуга этот довод, кажется, не убедил, и Найджел добавил: — В любом случае, так уж плохо ли, если мы выйдем из Евросоюза? У вас как у социалиста с Евросоюзом должна быть масса противоречий. Вы посмотрите, как они с несчастными греками обходятся, к примеру.

Допивая свой капучино, Дуг встал и убрал брошюру с манифестом в карман пальто.

— Это верно, — сказал он. — Но, как я понимаю, Кэмерон хочет остаться.

— Конечно.

— В таком случае, думаю, он делает непомерные ставки, предлагая голосование пятьдесят на пятьдесят по вопросу, в котором, как сам Кэмерон заранее считает, общественное мнение делится едва ли не поровну.

— Да, таковы ставки, — согласился Найджел. — Это большая игра. Будущее страны решит игральная кость. То, что Дэйв готов это принять, говорит о нем как о сильном, решительном лидере.

Как обычно, под мощным впечатлением от Найджеловой логической акробатики Дуг потряс ему руку и задал последний вопрос:

— То есть Кэмерон совершенно спокойно предлагает этот референдум?

— Ну, он бы беспокоился, — ответил Найджел, застегивая пальто, — но в конечном итоге ничего не случится.

— Почему? — спросил Дуг.