Читаем Средневековая философия и цивилизация полностью

Глава десятая

Индивидуализм и общественная индустрия

I. Теория общества: последнее добавление в схоластическую философию

Социальная философия – это последнее дополнение к системе взглядов, которую создали мыслители-схоласты. На самом деле говорить о социальной философии до 1260 года, в котором перевод Вильгельма из Мербеке «Политики» Аристотеля вышел в обращение среди ученых мужей, неверно с исторической точки зрения. До того времени мы определенно находим дискуссии по отдельным вопросам, таким как естественное право или божественное происхождение и моральные обязанности политической власти. Но эти вопросы не были объединены в любой философской системе, хотя и получили выдающуюся разработку в трудах Манегольда Лаутенбахского и особенно Иоанна Солсберийского (в его «Поликратикусе», 1159).

Тем не менее, говоря, что социальная философия является одним из последних добавлений к схоластической системе взглядов, необходимо некоторое объяснение, чтобы обосновать это мирское сравнение. Философия не растет, как дом, к которому время от времени пристраивают крыло, ни как земельная собственность, к которой постепенно добавляются прилегающие поля. Ведь новые доктрины, которые вводятся в философию, не должны разрушать те, которые уже были приняты, наоборот, они должны подходить для того, чтобы образовать с принятыми доктринами единое целое, и с этой целью каждое и всякое добавление должно быть тщательно обдумано.

Систематический характер схоластической социальной философии поразителен в трудах Фомы Аквинского. Он первым преуспел в строительстве из нового материала доктрины, в которой все держится вместе и которая целиком пропитана общественной ментальностью XIII века. Эта доктрина появляется в его Summa Theologica («Сумме теологии») и в его комментариях к «Политике» Аристотеля; мы знаем, что он также намеревался написать трактат De Regimme Principum («О правлении государей») для обучения правящего государя Гуго II де Лузиньяна, короля Кипра[217]. Другие философы последовали его примеру и его учениям; они адресовали свои труды принцам и королям, чтобы просветить их как в отношении их прав, так и их обязанностей.

Так, например, францисканец Жильбер Турнейский писал по просьбе Людовика IX Святого, короля Франции, трактат Eruditio Regum et Principum («Обучение государей и предводителей»), который был недавно опубликован[218], а Жиль де Ром составил похожий труд для королевского сына.

II. Фундаментальный принцип: группа существует ради своих членов, а не наоборот

В качестве вступления к обсуждению более важных вопросов, с которыми схоластическая социальная философия имеет дело, – предмет, который мы прибережем для следующей главы, – я хочу здесь рассмотреть основной принцип. Этот принцип составляет общее основание политической и общественной теории, и на нем лежит надстройка государства, очень похоже, как этажи дома опираются на цокольный этаж. Принцип можно кратко сформулировать следующим образом: государство существует на благо его граждан, а не наоборот, граждане существуют на благо государства. Это утверждение допускает расширение.

Любая что ни на есть группа, будь то семья, деревня, город, провинция, королевство, империя, аббатство, церковный приход, епархия или даже сама католическая церковь, оправдывает себя благом, которое она совершает для своих членов. Другими словами, члены существуют не для блага группы. Вопрос становится интереснее, потому что профессора римского права в Болонье и другие правоведы, которые дискутировали от имени суверенов (Гогенштауфенов и королей Англии и Франции), и канонисты, следуя Decretum («Декрету») Грациана, касались этих деликатных вопросов, однако философы добились ясности и точности, чего были лишены правоведами по тем же самым вопросам.

Фактически этот принцип – что государство существует только во благо своих граждан, а не наоборот, граждане существуют для блага государства, – тесно связан со всей системой схоластики. Будучи основой для государственной доктрины, этот принцип сам основывается на этической почве. Эта этическая почва, в свою очередь, зиждется на более глубоко лежащей метафизической доктрине. Так, социальная философия в действительности основывается на двойном фундаменте: этическом и метафизическом. Давайте кратко рассмотрим ту роль, которую играет каждая из этих основ.

III. Этическое основание этого принципа

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

«Тысячелетие спустя после арабского географа X в. Аль-Масуци, обескураженно назвавшего Кавказ "Горой языков" эксперты самого различного профиля все еще пытаются сосчитать и понять экзотическое разнообразие региона. В отличие от них, Дерлугьян — сам уроженец региона, работающий ныне в Америке, — преодолевает экзотизацию и последовательно вписывает Кавказ в мировой контекст. Аналитически точно используя взятые у Бурдье довольно широкие категории социального капитала и субпролетариата, он показывает, как именно взрывался демографический коктейль местной оппозиционной интеллигенции и необразованной активной молодежи, оставшейся вне системы, как рушилась власть советского Левиафана».

Георгий Дерлугьян

Культурология / История / Политика / Философия / Образование и наука
Очерки античного символизма и мифологии
Очерки античного символизма и мифологии

Вышедшие в 1930 году «Очерки античного символизма и мифологии» — предпоследняя книга знаменитого лосевского восьмикнижия 20–х годов — переиздаются впервые. Мизерный тираж первого издания и, конечно, последовавшие после ареста А. Ф. Лосева в том же, 30–м, году резкие изменения в его жизненной и научной судьбе сделали эту книгу практически недоступной читателю. А между тем эта книга во многом ключевая: после «Очерков…» поздний Лосев, несомненно, будет читаться иначе. Хорошо знакомые по поздним лосевским работам темы предстают здесь в новой для читателя тональности и в новом смысловом контексте. Нисколько не отступая от свойственного другим работам восьмикнижия строгого логически–дискурсивного метода, в «Очерках…» Лосев не просто акснологически более откровенен, он здесь страстен и пристрастен. Проникающая сила этой страстности такова, что благодаря ей вырисовывается неизменная в течение всей жизни лосевская позиция. Позиция эта, в чем, быть может, сомневался читатель поздних работ, но в чем не может не убедиться всякий читатель «Очерков…», основана прежде всего на религиозных взглядах Лосева. Богословие и есть тот новый смысловой контекст, в который обрамлены здесь все привычные лосевские темы. И здесь же, как контраст — и тоже впервые, если не считать «Диалектику мифа» — читатель услышит голос Лосева — «политолога» (если пользоваться современной терминологией). Конечно, богословие и социология далеко не исчерпывают содержание «Очерков…», и не во всех входящих в книгу разделах они являются предметом исследования, но, так как ни одна другая лосевская книга не дает столь прямого повода для обсуждения этих двух аспектов [...]Что касается центральной темы «Очерков…» — платонизма, то он, во–первых, имманентно присутствует в самой теологической позиции Лосева, во многом формируя ее."Платонизм в Зазеркалье XX века, или вниз по лестнице, ведущей вверх" Л. А. ГоготишвилиИсходник электронной версии: А.Ф.Лосев - [Соч. в 9-и томах, т.2] Очерки античного символизма и мифологииИздательство «Мысль»Москва 1993

Алексей Федорович Лосев

Философия / Образование и наука