Срок истекает на рассвете. Черные цветы Френсиса. Цивилизованные джунгли. Актеры-любители. Утром, в день святого Патрика. Десять нитей. «Шутка»

— О… — произнесла Пэгги, и лицо ее нахмурилось. — Билл не может оставить в покое хорошенькую женщину…

— Сильвия была похожа на ангела, — сказал я, — и, очевидно, Биллу интересно было проверить, можно ли оборвать ей крылышки.

Джеймс жил в дорогом, современного стиля доме, расположенном в одном из тех псевдодеревенских уголков, где селились почти все профессора. Окаймленная большими сосновыми деревьями поднимающаяся в гору дорога с маленьким деревянным мостиком, перекинутым через небольшой ручеек, вела прямо к дому.

Я не предупредил по телефону о своем приходе, так как хотел увидеть выражение лица Джеймса, когда я предстану перед ним. Я, собственно, не думал, что он попытается убить меня. Я надеялся, что не подвергаюсь никакой опасности. Но уверенности, конечно, быть не могло. Я весь дрожал, как в приступе малярии, но старался внушить себе, что это — следствие слабости от потери крови. «Если бы я действительно боялся, — говорил я сам себе, — то не был бы здесь». При этом я неискренне рассмеялся.

В доме еще горели огни. Звонок мягко прозвучал где-то внутри дома. Вскоре дверь передо мной открылась. Я отступил немного в тень, желая увидеть Джеймса прежде, чем он увидит меня. Но дверь открыл не Билл, а его жена Дженнет. Открыв дверь, она начала всматриваться в темноту. Тогда я вышел вперед на освещенное возле двери пространство.

— Хелло! — произнес я. — А что Билл..?

Дженнет отскочила назад с раскрытым ртом и растерянными глазами. Но выражение страха быстро исчезло с ее лица.

— Хелло, Эдди, — сказала она, — вы напугали меня. Вначале я никого не увидела. А когда вы подошли, то первое, что бросилось мне в глаза, — повязка на вашей голове. Я подумала, что передо мной привидение.

— Да. Кое для кого я действительно буду привидением.

— Вы так и выглядите, — подтвердила Дженнет. — Что случилось?

— Я ударился об дверь. Билл дома?

— Нет.

Дженнет была миниатюрной темноволосой хорошенькой женщиной — все женщины, с которыми имел дело Билл, были хорошенькими, — но с несколько напряженным и угрюмым выражением лица. Я ее знал до того, как она вышла замуж за Билла.

— Он работает над книгой в своем кабинете, в университете. И часто просиживает там допоздна.

Я сказал, что поеду повидать Билла в университет.

— Не уходите, — сказала Дженнет, — с тех пор как вы вернулись из армии, я почти не вижу вас. Сейчас приготовлю вам коктейль.

Дженнет заметно нервничала. Подав коктейль, она начала светскую беседу. Разговаривая, теребила носовой платок, лежавший на ее коленях.

Я спросил ее, дошли ли до нее слухи о моем пьянстве.

— Билл рассказывал, что кое-кто болтает об этом. Но он говорил, что никто, собственно, не видел вас пьяным. Он не верит этим слухам.

Я сказал, что рад это слышать.

— Вы из-за этого хотите видеть Билла? — спросила она.

— Почти.

— Я поеду с вами к нему.

Билл Джеймс и я никогда не были друзьями, но к Дженнет я всегда хорошо относился. И я знал, что когда она выходила замуж за Билла, она была влюблена в него. Поэтому мне вовсе не хотелось спрашивать Билла о другой женщине в присутствии Дженнет.

— У меня вопрос сугубо личного порядка, — возразил я.

— Я все понимаю. Пока вы будете разговаривать, я подожду в машине, а потом поеду домой с Биллом.

Она стала торопливо собираться, но, выйдя надеть шляпку, пропадала добрых пять минут.

Луна уже спускалась с небосклона. Ночь была темной, безветреной. Жара давила, как если бы на плече у вас сидела кошка. Я спросил Дженнет, были ли они с Биллом дома сегодня после полудня.

— Нет, — ответила она. — Билл уехал работать около трех часов дня. Он сейчас очень много работает.

Я оставил Дженнет в машине напротив университета. Несколько окон в здании были освещены. В университетских коридорах — известка, вдоль стен стоят лестницы, козлы.

Увидев свет в одной из аудиторий, я вошел в нее. Огромная комната была пуста. Свыше трех лет я не был в этом помещении. В прошлом стены были выкрашены в темно-коричневый цвет, и на них висели тяжелые и очень дорогие картины, которые являлись гордостью университета. Но на эти картины свет падал таким образом, что никто не мог насладиться ими. Сейчас картин не было — стены начали красить в белый цвет. Вдоль невыкрашенных еще стен стояли лестницы и прочие атрибуты ремонтных работ. Кресла были покрыты пестрым материалом.

Услышав позади себя какой-то шум, я обернулся и увидел Нолана Беннинга во всей его красе: в белом костюме, оранжевом галстуке, с оранжевым носовым платком, торчащим из верхнего кармана пиджака.

— Что вы здесь делаете, Эдвард? — спросил он у меня. — И что за ужасная штука у вас на голове?

— Повязка, — ответил я. — Сегодня, занимаясь боксом, я не успел наклонить вовремя голову.

— Эдвард! Вы выпили!

— Только для того, чтобы излечиться!

— Вы должны немедленно уйти отсюда, пока никто вас не увидел. Здесь сегодня полно начальства.

— Правда? Почему?

— Случилось нечто ужасное. Ужасное! Я не могу вам ничего рассказать. Это пока еще секрет. По этому поводу было собрание ректора, деканов и всех руководителей кафедр.