Срок истекает на рассвете. Черные цветы Френсиса. Цивилизованные джунгли. Актеры-любители. Утром, в день святого Патрика. Десять нитей. «Шутка»

— Я честный человек, — возразил я.

— Юридически — да. Я имею в виду другого рода честность. Ту, о которой вы, очевидно, не имеете даже представления.

— Вы хотите сказать, что я жулик?

— Называйте это как хотите.

— Послушайте, — возразил я. — Я занимаюсь недвижимостью с начала войны. И за это время я ни разу не солгал относительно собственности, которую продавал.

Это была правда. И я гордился этим. Но Пэгги даже не посмотрела в мою сторону.

— Я не хочу ссориться, Поль. Уже поздно. Давайте лучше поедем на репетицию.

— Хорошо.

И тогда, зная, что это звучит по-мальчишески, я огрызнулся:

— Кит, вероятно, обладает этой сверхчестностью, или как там еще называется качество, которое вы ищете в человеке?

— Возможно. Не знаю.

— О'кэй!

Я рванул машину с места. Сначала дал задний ход, затем резко перевел на вторую скорость и оставил залив позади.

Группа любителей Маленького театра не имела собственного помещения, а пользовалась залом муниципалитета совместно с некоторыми другими общественными организациями. Я затормозил напротив здания. Когда мы выходили из машины, Пэгги сказала:

— Простите, Поль. Я…

— Забудем об этом, — ответил я резко.

Внутри царила обычная предрепетиционная суматоха. Мистер Грант — наш руководитель — бегал взад и вперед по сцене, не уменьшая, а только увеличивая беспорядок. Миссис Грант, как и каждый вечер, совершенно безмятежно сидела и вязала посреди этого хаоса. Сцена представляла собой обыкновенный помост, приподнятый всего на полтора фута над уровнем пола, а декорации — буфет, столы и стулья — были очень просты, но эффектны. На переднем плане в данный момент прогуливался с важным видом доктор Каннингхэм — тот самый, которому я продал подмываемый заливом дом. Маленького роста, с двойным подбородком и наполеоновским комплексом, он в свое время был профессором педагогики в одном из западных колледжей. Он настаивал на обращении «доктор», предпочтительно с глубоким поклоном, и чувствовал себя счастливым лишь тогда, когда давал кому-нибудь руководящие указания. В настоящий момент он просил Фрэнка Лесли — нашего режиссера — переставить столы.

— Не надо трогать столы, — сказала Пэгги, — это собьет с толку всех исполнителей.

Режиссер также делал слабые попытки протестовать по тем же мотивам, но Каннингхэм просто игнорировал эти попытки, разговаривая с Фрэнком, как со слаборазвитым студентом.

— Поставьте стол сюда, Фрэнк, это все, что от вас требуется.

— Да, конечно, — добродушно возразил Фрэнк, — это все, что от меня требуется. Туда и обратно. Туда и обратно.

Он остановился, придав своему круглому лицу выражение сосредоточенности, и сказал:

— Давайте поставим стол обратно и сыграем в бридж — у нас появился четвертый партнер.

Это была типичная для Лесли шутка — плоская, но доброжелательная. Но Каннингхэм даже не удостоил его улыбки.

— Поставьте стол сюда — и все тут.

— Хорошо, сэр, — ответил Фрэнк.

Лесли был маленький, пухлый, с лицом херувима толстяк. Трудно было представить себе его в романтической ситуации. Сейчас, передвигая второй стол, он нарочито пыхтел и тяжело дышал.

— Поль, остановите его, а то… — сказала Пэгги.

Но Дорис Болтон — кричаще одетая блондинка, играющая в нашем спектакле роль бездушной кокетки, — опередила меня:

— Фрэнк, — сказала она, — поставьте стулья туда, где вы их взяли!

Повернувшись к Каннингхэму, она продолжала:

— Когда мы захотим, чтобы вы были нашим директором, мы вас выберем. А пока сосредоточьтесь на своей роли дедушки и постарайтесь не запороть ее.

Доктор Каннингхэм изогнул дугою брови.

— Я играю свою роль так, а не иначе, чтобы сбалансировать вашу интерпретацию — этакой коварной змеи-искусительницы, хотя должен признать, что играете вы свою роль с полным знанием дела.

Он снова повернулся к Фрэнку Лесли.

— Если вы поставите эти стулья…

— Обратно туда, где они стояли! — воскликнула Дорис.

Мистер Грант, наш руководитель, вскочил на подмостки.

— Что здесь происходит? Что?..

Но Фрэнк повернулся спиной ко всем троим. Изображая отчаяние, он стукнул себя обеими руками по лысой голове и направился к столу, на котором лежали кобура и револьвер Кита, играющего роль гангстера… Фрэнк выхватил револьвер из кобуры.

С другого конца сцены раздался резкий громкий смех миссис Каннингхэм:

— Валяйте, Фрэнк! Застрелите их обоих!

Фрэнк повернулся, размахивая револьвером.

— Вот я вас сейчас! — воскликнул он, становясь в нелепую позу.

— Сначала вас. — Он направил дуло револьвера на Дорис. Она пронзительно закричала. Ее испуг был неподдельным.

— Не надо, пожалуйста!

Раздался выстрел.

— Не расстреливайте холостые патроны! — завопил Грант. — У нас достаточно хлопот и без…

Но Фрэнк переметнулся на доктора Каннингхэма, который, войдя в роль, широко распахнул пиджак.

— …Я обнажаю свою грудь… — начал он.

— …Целься прямо в сердце!.. — закричал я.

Я повторил слова Гранта, который на каждой репетиции останавливал Кита перед тем, как тот стрелял в меня:

— В таком маленьком театре, как наш, публика видит, куда вы целитесь. Так что цельтесь прямо в сердце. Как будто вы на самом деле хотите его убить.