США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

Сперва, впрочем, североамериканская пресса видела в возвращении Боливара в Перу в 1823 г. надежду на «скорое окончание анархии»[1403]. Анонимный корреспондент из Лимы боялся, что если роялистский генерал Хосе де Кантерак (1787–1835) победит истощенные войска Боливара, независимость Перу окажется под серьезной угрозой[1404].

Найлс восхищался уважением Боливара к индейскому населению: «Великий и добрый Боливар отменил миту в Перу». Если раньше к индейцам и полукровкам, составляющим четыре пятых населения страны, относились «чуть лучше, чем к рабам», то теперь они «граждане»[1405]. Самое лучшее впечатление осталось после встречи с Боливаром у морского офицера Хайрема Полдинга (1797–1878)[1406].

Примерно так же вначале оценивал события и Тюдор: присутствие Боливара «необходимо для спокойствия Перу, [так как] слишком многое указывает, что в его отсутствие фракции разорвут страну». Настрой дипломата меняется лишь весной 1826 г. Сперва это лишь недовольство – Боливар рассматривает «нестройные действия гражданского правительства» как «нарушение военной субординации». Но уже в мае все резко меняется – консул пишет о «глубоком лицемерии» Боливара, столь долго обманывавшем мир. Он войдет в историю как «один из самых низких (groveling) военных узурпаторов». Тюдор сообщал о любви Боливара к «подлому чрезмерному поклонению» и его мстительности – «при малейшей оппозиции он дает волю неограниченному насилию», считал, что Боливар стремится создать государство в границах империи Инков, а то и всей Испанской Америки, подчеркивал его «неумеренное сумасшедшее тщеславие» и суетность[1407]. Видимо, именно Тюдор впервые использовал в связи с Боливаром новое сравнение – с Бонапартом: «Теперь образец генерала Боливара – Наполеон, и его тщеславие столь же безгранично: он стремится быть не только главой Колумбии и двух Перу, но и включить в свои владения Чили и Буэнос-Айрес»[1408].

Особое отвращение Тюдора вызывало стремление Боливара навязать перуанцам боливийскую конституцию «под штыками генерала Сукре». Когда Лима приняла ее и избрала Боливара пожизненным президентом, Тюдор считал это итогом манипуляций его сторонников и контроля военных: «кажется, этот фарс был проделан повсюду, в той же форме и с одинаковым равнодушием»[1409].

Первые сведения о недовольстве перуанцев Боливаром пришли в США осенью 1826 г.[1410] Зимой 1826 г. газеты публиковали письмо из Лимы, автор которого был настроен в высшей степени критически. Он утверждал, что перуанский народ понял истинные – монархические – замыслы Боливара, недоволен присутствием колумбийских войск в стране. «Думаю, нынешнее мнение о Боливаре в Соединенных Штатах и Европе изменится, еще до конца этого года он запятнает великую славу, которую заслужил как бескорыстный патриот, и его перестанут ставить рядом с Вашингтоном как спасителя своей страны», – заключает анонимный автор письма[1411]. Но звучали и другие голоса: “National Intelligencer” говорил о «глубоком сожалении» перуанцев всех сословий об отъезде Боливара, тревожном ожидании опасностей, которые неизбежно грядут в его отсутствие[1412].

Переворот в Лиме 26 января 1827 г., когда в отсутствие Освободителя к власти пришли антиболиваристы во главе с генералом Хосе де ла Маром, вызвал поддержку североамериканской прессы и дипломатов. Еще в самом конце 1826 г. Тюдор отмечал недовольство многих размещенных в Перу колумбийских офицеров[1413].

Тюдор явно ждал переворота и радовался ему. Высылая Спарксу составленную Боливаром новую конституцию Перу, он боялся перлюстрации и писал эзоповым языком: «Маска, впрочем, спадет с главного жонглера…». Уже после смены власти Тюдор, используя полюбившееся сравнение, сообщал своему шурину коммодору Стюарту, что «рад, что оставался [в Перу] достаточно долго, чтобы увидеть, как были разгромлены планы беспринципного узурпатора, и надеяться, что его замыслы разбиты навсегда, а характер предстанет перед миром без маски (will be fully unmasked to the world)»[1414]. Спарксу тоже пришелся по душе придуманный Тюдором образ. Ссылаясь на полученное письмо, журналист считал перуанскую конституцию «абсурдной» и заключал: «С главного мага сорвана маска»[1415].

В апреле 1827 г. Тюдор предсказывал «вероятный конец через несколько месяцев конституции Боливара и его самого – и то и другое держалось на диктате штыка». Был бы Боливар «честным человеком», считал Тюдор, он вернулся бы в Колумбию после победы при Аякучо, обретя истинную славу. В итоге же генерал погубил обе страны[1416].

Возможно, именно Уильям Тюдор был автором опубликованных в “National Intelligencer” писем, где утверждалось, что перуанцы свергли «иго Боливара» «без малейшего беспорядка или кровопролития»[1417]. Цитируя газеты Лимы, пресса США называла боливаровскую конституцию Перу «ненавистной (odious) народу»[1418].