США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

Подробно остановился Тримбл и на экономических преимуществах владения Техасом. Порты Галвестон и Матагорда обеспечивают надежную связь с Веракрусом, а торговля в регионе Мексиканского залива одинаково выгодна как восточным, так и западным штатам. Техас, утверждает Тримбл, является единственной кофейной областью в распоряжении США[826]. Территориальные «уступки» ущемляют положение всех граждан США и в первую очередь представителей Запада, чьи интересы будут затронуты в наибольшей степени из-за неустойчивого положения Нового Орлеана – «великой ярмарки (emporium) Нового Света» и в то же время его «ахиллесовой пяты»[827].

Существовала, по мнению Тримбла, и еще одна важнейшая стратегическая причина, настоятельно диктующая приобретение Техаса. По его сведениям, Англия якобы готова была потребовать у потрясенной революцией Испании Кубу и купить за бесценок Техас[828]. Американцам Техас ценен «для сельскохозяйственных целей; для военной обороны; для морской защиты; чтобы поддерживать мир между нами и Мексикой». В качестве английской колонии он станет постоянной угрозой. Оратор усиливает риторический эффект, напоминая аудитории о команчах и других индейских племенах – «непокоренных потомках Монтесумы», «казаках Америки», «спартанцах наших дней», «детях Солнца», которых, как и в XVIII столетии, англичане будут использовать против североамериканцев[829].

Горячий сторонник предложения Клея, Тримбл не ограничил свою агитацию стенами Конгресса. В личной беседе он даже пытался убедить Адамса, что у него есть только один путь стать популярным на Западе – признать независимость Латинской Америки и присоединить Техас[830].

Глава Комитета по международным делам Уильям Лаундс (Южная Каролина) не считал присоединение Техаса невозможным. Однако, он, с одной стороны, возражал против голословных, по его мнению, утверждений Клея об «относительной ценности территории» почти не исследованного Техаса в сравнении с Флоридой. С другой стороны, политик подчеркивал, что «если мы обладаем справедливыми притязаниями на эту область… то в нашей власти всегда будет находиться претворение их в жизнь. Судьба области, располагающейся между нами и Мексикой, всегда будет по существу зависеть… от американских интересов». Флорида же, по мнению председателя комитета, вполне может остаться за Испанией, если Мексика завоюет независимость. Тогда присоединение Флориды станет возможным лишь в результате войны с Испанией[831].

Неумеренное восхваление достоинств почти не изученного Техаса вызвало обоснованную иронию Ричарда Андерсона (Кентукки), который, как и Лаундс, справедливо сомневался в существовании на побережье Техаса прекрасного порта. Андерсон осуждал тех, кто в погоне за Техасом считает Флориду лишь «песчаной отмелью». Другой вопрос: принадлежал ли когда-либо Техас США? Андерсон доказывает, что Техас – это спорная территория, так как 1) Испания никогда не признавала американские права на него, 2) США никогда им не владели, 3) президент США в 1806 г. одобрил границу по реке Сабине. А судьба спорных границ должна, по мнению конгрессмена, решаться исполнительной властью, а не в стенах Палаты представителей[832].

В целом для аргументации обеих сторон характерна одна особенность. Сторонники оккупации Техаса полагали, что он, в отличие от Флориды, вполне может в дальнейшем «ускользнуть» от США. Те же, кто поддерживал официальный курс, подчеркивали, что как раз Флорида может оказаться за границей американских владений, а вот Техас «не уйдет». Общее мнение выразил представитель Теннесси Джон Рей: «…Конституция рассчитана на рост и расширение государства, а не на его умаление»[833].

Нелестные слова Клея и его сторонников в адрес Флориды не должны вводить в заблуждение. В конечном итоге одной из главных целей плана Клея, заключавшегося в оккупации Техаса и немедленном признании независимости Латинской Америки, было как раз укрепление позиций во Флориде[834].

Поскольку Клей в итоге не поставил свои «техасские» резолюции на голосование, невозможно сказать, как в целом отнеслись депутаты Палаты представителей к идее захвата этой провинции. Мы не знаем, как проголосовали бы конгрессмены Северо-Востока, но показательно, что ни один представитель этой секции не принял участия в дебатах[835]. Если это молчание и не было знаком согласия, оно, возможно, свидетельствует об определенной готовности признать южную экспансию, а значит, и неотвратимое ослабление своего влияния в Союзе.