Сталин или русские. Русский вопрос в сталинском СССР

Поразительно, но «определенные слои населения» пребывают под обаянием этой антисемитской вуали по сей день. Они считают, Сталин не случайно умер в главный еврейский праздник Пурим, поскольку разделяют веру многих евреев и юдофилов в то, что он готовил свое «окончательное решение еврейского вопроса» – депортацию евреев в Биробиджан (гипотеза о таковых намерениях генсека остается недоказанной и противоречит ряду фактов – см. главную книгу о сталинском антисемитизме «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм» Г. Костырченко или книгу Ж. Медведева «Сталин и еврейская проблема»).

Сталин действительно усмотрел в евреях недружественный элемент в 1948 году, когда первого израильского посла в СССР Голду Меир встретили спонтанные многотысячные демонстрации советских евреев, показав их «двойную лояльность». «Израиль стал для советского режима фактором не столько международного, сколько внутреннеполитического характера, как моральная притягательная сила для советского еврейства… Еврейское население Советского Союза, с его глубокой привязанностью к Израилю и сильными симпатиями к Западу, рассматривалось как явно «неблагонадежный элемент», а Израиль – как основной источник этой неблагонадежности»[308]. В последние годы жизни Сталина евреев увольняли из высшего руководства – их доля сократилась в 3–4 раза[309], до 3,5–4 %.

Но для нашей темы важно другое: Сталин испугался не только евреев.

Глава 7 СССР против РСФСР

Тогда же, в период гонений на «космополитов», случился один политический процесс, который никак не вписывался в эту канву и прошел втайне от общества. Он не был показательным, не должен был продемонстрировать что-либо стране, сплотить ее против общего врага, выпустить пар недовольства – наоборот, должен был остаться в секрете. Правозащитники реже обращают на него внимание, чем на беды «космополитов». Вероятно, потому, что в ходе него не пострадали нацменьшинства.

«Ленинградское дело» представляло собой репрессии против руководителей РСФСР, а также тех руководителей СССР, что были выходцами из РСФСР и шефствовали над ней. И хотя судили их по Уголовному кодексу РСФСР, делалось это руками центральной союзной власти. Случись такое в отношении любой другой советской республики, в историю процесс вошел бы как борьба СССР с Украиной, или борьба СССР с Латвией, или борьба СССР с Грузией и так далее. Но никто не называет «Ленинградское дело» борьбой СССР с Россией. Хотя бы потому, что такая фраза не укладывается в голове, ведь для нас это одно и то же. Мы привыкли понимать под Советской Россией как раз таки СССР, а вовсе не РСФСР. И это резонно – трудно представить Россию без русских территорий в других республиках.

Тем не менее юридически все обстояло именно так: руководство СССР расправилось с руководством России. И расправа эта была подавлением русского национального – или российского территориального – регионализма.

«…В отношении гонимых в этот же период евреев (дела так называемых космополитов, «врачей-вредителей») и у нас, и на Западе существует довольно многочисленная литература… А вот литература о репрессиях в отношении русских руководителей в те же годы едва насчитывает какой-нибудь десяток публикаций в жанре статей или частично затрагивается в книгах, написанных совсем по другим темам… Как мне представляется, ответ на этот вопрос кроется в национальности репрессированных. Русский «флер» этого «дела» отпугивает от него…»[310] «За последние 66 лет «Ленинградскому делу» были посвящены всего две небольшие монографии – С. Рыбаса и В. Кузнечевского, обе вышли в свет в 2013 г. и обе в Москве»[311], – написал В. Кузнечевский в 2016 году.

«Когда я запросил в архиве материалы по «Ленинградскому делу» и увидел формуляр, – рассказывает он, – то меня изумило, что за эти 70 лет они ни разу не были востребованы. Думаю, все дело в страхе, подспудном, инстинктивном. В страхе перед Сталиным. Не заблуждайтесь, мы все еще живем в обществе сталинской системы. Хрен с ними, с бюстами! Правила поведения все еще оттуда. Родственник одного из расстрелянных «ленинградцев» едва-едва согласился на разговор со мной, попросив меня выключить диктофон и даже убрать блокнот»[312].