Сталин. Мой товарищ и наставник

– Иосиф Джугашвили передавал вам поклон, – сказал Шаншиашвили и добавил кое-что такое, что убедило меня в том, что он не провокатор.

Иосиф в то время только что вернулся из Таммерфорса, где он был на Первой Всероссийской конференции РСДРП и познакомился с Лениным. Узнав о моем аресте, он верно оценил шансы на побег и разработал единственно возможный план. Убежать из Метехского замка в то время было очень трудно. Охрану тюрьмы усилили, добавили много предосторожностей. Вдобавок ко всему Метехи пользовались у нас, революционеров, дурной славой. Тамошние тюремщики чуть что стреляли в арестантов и гордились этим – вот мы какие строгие, у нас не забалуешь! Здесь был убит товарищ Ладо^[132] и многие другие наши товарищи. Сталин опасался того, что я могу пострадать, и решил, что лучше всего будет организовать замену.

Под именем Шаншиашвили я ходил на допросы и старательно изображал простака. Сам я не назвал своего настоящего имени при аресте. Сказал, что меня зовут Петрос Овнанян. Под этим именем до моего выхода на свободу жил в тюрьме Сандро Шаншиашвили. Мы встретились с ним недавно и вспомнили события тех дней.

Под именем Сандро Шаншиашвили я вышел на волю в феврале 1906 года. При моем освобождении возникла одна сложность. Мне дали в провожатые городового, который должен был довести меня до полицейского участка, в котором был прописан Шаншиашвили. «Мой» паспорт, то есть паспорт Сандро, был у городового. Как нарочно, городовой оказался крепким, нестарым еще мужчиной. Я понял, что сбить его с ног одним ударом кулака у меня не получится. К тому же после сидения в тюрьме я чувствовал себя не очень хорошо. Драка означала провал. В Тифлисе, набитом полицией и казаками, среди бела дня городовому кто-то сразу бы пришел на помощь. Пришлось мне пойти на хитрость.

– Вай, вай, какой позор, – запричитал я, схватившись за голову. – Что скажут люди, когда увидят, что меня ведет по Тифлису полиция? Что скажут родители моей Нино? Вай, вай, они скажут: не нужен нам зять-арестант, найдем тебе другого жениха! Какой позор! Что мне делать? Топиться? Все, решено, утоплюсь! Сначала арестовали ни за что, теперь на весь город позорите!

Городового не столько тронули мои причитания, сколько «синенькая»^[133], которую я ему дал. Деньгами перед выходом из тюрьмы снабдили меня товарищи. Мы договорились, что он разрешит мне доехать до участка на извозчике, а сам поедет на трамвае. Городовой не беспокоился, что я убегу, ведь «мой» паспорт был у него. Да и зачем мне бежать, если меня выпустили из тюрьмы? Мы с Сандро были немного похожи, но не очень, и я не мог рисковать, выдавая себя за Сандро в участке. Городовой остановил извозчика, записал его номер и велел доставить меня к участку. Я использовал старый трюк, который хорошо умел делать – выскочил из коляски во время поворота так, что извозчик ничего не заметил. Извозчику на сиденье оставил рубль в благодарность за участие, пускай и невольное, в моем спасении.

В ту пору из тюрем бежали многие наши товарищи, арестованные во время восстания. Некогда было сидеть по тюрьмам, надо было дело делать.

«Российский пролетариат не разгромлен, он только отступил и теперь готовится к новым славным боям»^[134] – такой итог событиям 1905 года подвел Сталин.

Подготовка к новым боям

На следующий день после моего побега я встретился со Сталиным. Встреча проходила в Дидубе^[135], на ипподроме. В то время это было одно из немногих надежных конспиративных мест. За подавлением вооруженного восстания последовал невероятный разгул полицейского террора. За Сталина и других руководителей была объявлена большая награда, вне зависимости от того, живыми их возьмут или мертвыми. Несколько раз полиция проверяла документы у человека по фамилии Галиашвили и отпускала его, потому что все было в порядке и держался Галиашвили спокойно, непринужденно. Глупые полицейские не знали, что на самом деле перед ними не Галиашвили, а Джугашвили. Я по собственному опыту знаю, насколько важно для конспирации сохранять полное спокойствие во время разговора с полицейскими. Сталин превосходно владеет этим умением.

– Жаль, что нам не удалось победить на этот раз, – сказал мне Сталин. – Недостаточно сильно мы расшатали царский трон, недостаточно хорошо работали с народом. Не сумели открыть глаза солдатам, чтобы они повернули оружие против своих командиров, и многого еще не сумели сделать. Но ничего, мы станем учиться на своих ошибках и в следующий раз непременно победим!

Позже я узнал от товарищей, что Сталин в те дни разговаривал со многими из них, укрепляя в них веру в нашу неизбежную победу. Эта поддержка имела очень важное значение. Люди должны были понимать, что дело революции не погибло, что партия продолжает работать. Да, мы продолжали работать в то время, когда меньшевики думали только о выборах в Думу и о том, как бы окончательно перейти на службу к самодержавию.