Сталин. Мой товарищ и наставник

– Помню, как не помнить, – сказал я. – А почему в Берлине так не сделали?

– Не знаю, – ответил Сталин. – Долго думали и решили в конце концов, что на тебя полиция вышла случайно, а тех, кто занимался разменом, арестовали из-за совпадения номеров на билетах. Неправильно поступили, бросили дело, недоделав. Всегда легко оправдать провал случайностью.

– Легкомыслие это плохо, а чрезмерная подозрительность еще хуже, – сказал я. – Вспомни случай с Харшиладзе.

Во время работы Сталина в Батуме местные товарищи заподозрили в предательстве телеграфиста Харшиладзе. Полиция арестовала двоих товарищей, и выходило так, что, кроме Харшиладзе, выдать их было некому. Толком не разобравшись в деле, чересчур горячие члены ячейки, в которую входил Харшиладзе, решили его казнить и застрелили. Спустя некоторое время выяснилось, что провокатором был другой человек, то есть Харшиладзе казнили несправедливо. Тот, кто его застрелил, с горя застрелился сам. Соглашатели, стоявшие на меньшевистских позициях, сразу начали кричать о том, что большевики – бандиты, которые не только чужих, но и своих убивают без разбора. Очень много вреда нанесла нашему делу эта история.

Сам я, имея дело с боевиками, не мог устраивать им сложных проверок. Но прием с ложным арестом несколько раз помог мне выявить предателей. Особенно выручал он в 1918 году, когда приходилось спешно формировать на Кавказе боевые отряды. Брали всех, кто изъявлял желание сражаться, поэтому в наши ряды проникло много разной сволочи. Отец мой, например, так проверял своих приказчиков: делал вид, что ошибался при счете денег в их пользу или «забывал» в кассе немного денег и ждал, скажут они об этом или нет. Нечестный человек нечестен всегда, так же как и трус всегда труслив.

Только после того как Сталин расспросил меня обо всем, он начал рассказывать о кавказских делах.

Новости с Кавказа были нерадостными. Более шести лет прошло со времени восстания. Многие товарищи сидели по тюрьмам. Многие отчаялись, меньшевикам удалось перетянуть на свою сторону тех, кто был слаб духом. Если говорить начистоту, то 1912 год был во многом хуже 1906-го. В 1906 году мы надеялись через год или через два выступить снова. Но прошло столько лет, а мы еще не были готовы к восстанию. Мы не были готовы, поскольку с учетом наших былых ошибок на этот раз готовились так, чтобы непременно победить. Но это понимали далеко не все. Надо было вдохнуть веру в отчаявшихся, не дать меньшевикам переманить нестойких на свою сторону и продолжать подготовку к революции в неимоверно трудных условиях. В 1912 году самодержавие казалось крепким. Возня с Государственными Думами обманула часть тех, кто выступал против него. Многих схватили и отправили в тюрьмы и ссылки. Кого-то охмурили меньшевики. Нестойким казалось, что дело революции проиграно. Ленский расстрел^[176] показал, как решительно настроено самодержавие. Наши враги старались подавить любой бунт в зародыше. Они не церемонились, отвечали пулями на любое проявление недовольства. Словно черная туча накрыла Российскую империю, трудно было сохранять веру в нашу победу в столь тяжелые времена.

– Скоро будет война, – сказал мне Сталин. – Если не в следующем году, то в 1914 году непременно. Капиталисты хотят поделить мир, всяк на свой лад, а в результате мир станет нашим, марксистским. Я так и говорю товарищам: потерпите, осталось совсем немного! Готовьтесь, чтобы в нужный момент быть во всеоружии! До нашей победы рукой подать. Сейчас от нас требуется только одно – подготовиться должным образом. И в этом свете то, что делаешь ты, Камо, очень важно для нашего дела. Ты обеспечиваешь партию самым необходимым для победы – деньгами и оружием. Ты многое сделал, но надо действовать еще лучше! От всех нас сейчас требуется наивысшее напряжение сил. Уж очень многое поставлено на кон! Особое внимание надо уделять работе с народом, иначе меньшевики попытаются украсть у нас победу.

Так оно и вышло. После Октябрьской революции меньшевики на Кавказе ненадолго воспользовались ее плодами, обратив стремление народов к свободе на собственную пользу. Хороший ответ закавказским контрреволюционерам, притворявшимся социалистами для того, чтобы обмануть народ, дал Сталин весной 1918 года в «Правде»^[177]. Отрывки из этой его статьи на Кавказе печатали в виде прокламаций на разных языках. На армянский ее перевел Шаумян.