Сталин. Мой товарищ и наставник

– Смотри, Камо! – нахмурился Сталин. – Ты, конечно, профессиональный экспроприатор, но у всех профессионалов есть один недостаток. Они думают, что они все знают и ничего не боятся. А надо бояться! Надо бояться того, что не сможешь сделать дело. Тогда хорошенько все обдумаешь, прежде чем делать. Лихость нужна, когда лекури танцуешь^[179], в деле ум нужен. Теоретически мы на Эриванской площади могли бы обойтись втроем. Один кидает бомбу в фаэтон, другой, кто следил за отъездом от почты, кидает другую бомбу и обстреливает караул. Ты хватаешь деньги и увозишь. Теоретически так. Но на практике вряд ли получилось бы сделать дело втроем. К тому же учти, что, пока ты сидел в тюрьме, многое изменилось. Раньше охрана охотно вступала в бой с нападавшими, старалась убить или задержать. Теперь же они ведут себя иначе. Какая-то небольшая часть может вступить в бой, но остальные продолжат сопровождать карету, которая постарается удрать как можно скорее. Раньше целью было схватить нападавших, а теперь – спасти деньги. Не только мы учимся, Камо, но и враги наши тоже учатся. Помнишь, я писал тебе про поезда? Сейчас это самый удобный вариант, но готовиться надо очень серьезно. Деньги перевозят в сейфах, которые находятся в особом вагоне, и охрана на поездах очень серьезная. Подумай о поездах, Камо.

Я прислушался к совету Сталина и больше не думал о том, чтобы идти на «экс» вдвоем или втроем. О поездах думал, присматривался, изучал, но ни одного «экса» на поезде так и не сделал. Крупные суммы шли из Петербурга, Москвы и Ростова в Баку и далее Тифлис^[180], но некому было в то время передавать нам сведения об этих перевозках. Наши враги тоже многому научились, в том числе и конспирации. Раньше любой конторский служащий знал, какого числа и куда будут отправляться деньги, а сейчас об этом знало только начальство, да и то не все. Вдобавок количество наших осведомителей сильно уменьшилось. Повсюду стремились заменить неблагонадежных благонадежной сволочью из преданных монархистов. Только в Тифлисе немногие верные люди могли снабжать меня нужными сведениями об отправке крупных денежных сумм, которые перевозились на лошадях.

Вскоре после моего отъезда 22 апреля^[181] Сталина арестовали на улице в Петербурге и выслали из Петербурга в Нарым, где он пробыл около месяца^[182], а затем вернулся в Петербург.

Неудавшийся «экс»

С Коджорами^[183] у меня связаны два неприятных воспоминания. Первое о том, как летом 1903 года недалеко от Коджор мы напали на почтовую карету (третью по счету в том году) и взяли тридцать пять тысяч рублей, которые пришлось спрятать в лесу. Один из наших товарищей был ранен во время «экса», и вместо того, чтобы везти деньги на конспиративную квартиру, нам пришлось везти его к доктору. Везти в одной пролетке и раненого, и деньги было слишком рискованно. Поэтому мы решили спрятать деньги в лесу и завтра вернуться за ними. Я повез раненого, а три моих товарища спрятали деньги в лесу. Назавтра мы денег на том месте не нашли. Попробуйте представить себе, что творилось в нашем отряде. Трое боевиков, верных товарищей, прячут деньги, которые вдруг исчезают. Разумеется, в первую очередь парни начали подозревать друг друга. Дошло до ссоры, а могло бы и до убийства дойти, ведь народ горячий и револьверы у всех были. Вернул нам деньги отец одного из моих парней, гурийский крестьянин, охотник. Осмотрев место, где лежали деньги, он нашел следы сапог и прошел по ним в ближайшую деревню. Сапоги были большого размера, так что мы пришли к самому высокому из крестьян. Увидев нас, он сразу же признался в том, что видел, как парни прятали деньги и, когда они ушли, украл их. Бедный человек принял нас за обычных грабителей, а украсть у вора или грабителя в Грузии за большой грех не считается. Деньги он нам вернул в целости, ни рубля еще не успел истратить. Сталин по этому поводу сказал, что ошибкой было прятать деньги в лесу. Товарищам надо было разделить их на три части и унести пешком. Но тогда нам казалось, что так будет лучше.

Второе воспоминание – неудавшийся «экс» 1912 года. Хочу рассказать о нем, хотя хвастаться тут нечем. Я проявил самонадеянность и плохо подготовился. В результате «экс» сорвался и был ранен мой товарищ.

Сталин предупреждал меня, что обстановка на Кавказе сложная, но до возвращения в Тифлис я не представлял, какой большой урон нанесли нам враги. Если сравнивать, то можно сравнить Тифлис 1912 года с Тифлисом 1901 года. Примерно равными в эти годы были наши силы.

У меня было поручение от Ленина – создавать боевые отряды, накапливать оружие, готовиться к восстанию. Ленин, так же как и Сталин, считал, что скоро разразится большая война, во время которой классовая борьба обострится сильнее и создадутся предпосылки для нашей победы. Надо было готовиться, и начинать следовало с «эксов».