Сталинградский калибр

«Шутит, значит, хорошо, – подумал Соколов. – Плохо, когда командиры духом падают. Тогда и солдатам невесело. Ничего, у Леньки Букина взвод сплоченный, и командир он толковый, опытный. Я даже не сомневался, когда его за себя оставлял. И сейчас не сомневаюсь». Снизу раздался резкий свист. Соколов перегнулся через край стены и увидел, как несколько автоматчиков побежали на позиции, а возле каланчи остался Гужов с какой-то бутылкой в руках.

Спустившись к нему, Алексей принюхался. От старшего лейтенант пахло авиационным керосином, как будто он обливался им.

– Это что? – насторожился Алексей.

– Я тебя хотел спросить, там шесть цистерн вот с этим делом. Это же не бензин? А что? Керосин?

– Гужов, это авиационный керосин! И его там шесть цистерн? Полных?

– Ну да. Польза есть от этого зелья? Может, опять на пути выкатим или другим способом устроим огневую завесу?

– Я подумаю, а ты беги к своим, там опять атака готовится. Сегодня будет тяжелый день.

Выругавшись, Гужов побежал к своим пехотинцам, а Алексей поспешил к своему «Зверобою». Когда Соколов подбежал на позиции, танкисты поправляли танковый окоп и блиндаж. Подозвав Бабенко, Алексей сунул ему бутылку с керосином.

– Семен Михалыч! Вы знаете, что это такое?

– Это? – Механик-водитель понюхал жидкость и пожал плечами. – Ну, керосин авиационный. А что? Он как бензин не взрывается, но горит хорошо.

– Подождите, я не о том. Вы инженер-испытатель, вы мне скажите, на этом топливе дизель танка сколько проработает? А если смешать его с настоящим соляром, сколько танк пройдет, прежде чем у него движок полетит?

– Ах, вот вы о чем, – улыбнулся Бабенко. – Ну да, у нас баки-то почти пустые. Я понял вас. Нет, для танка не годится. Другой выход можно найти. Надо авиационный керосин смешать с моторным маслом, тогда можно залить. Работать будет, но потом придется и движки перебирать, и топливную систему промывать.

– И что, танки не встанут на полпути?

– Видите ли, Алексей Иванович, – снова улыбнулся Бабенко и стал похож на школьного учителя, объясняющего урок бестолковому ученику. – Авиационный керосин – это очень хорошо очищенный соляр, очень чистый продукт переработки нефти. Это если уж совсем просто объяснять. И чтобы получить из авиационного керосина нужный нам соляр, его нужно… э-э, испачкать, сделать тяжелее, более вязким. Это будет почти то, что нам нужно. Я думаю, хватит нам сжечь все семьсот литров во всех своих баках. А много есть керосина?

– Шесть цистерн по шестьдесят тонн. Это же… это же полная заправка для десятков танков, больше семидесяти или восьмидесяти танков! Надо срочно связаться со штабом корпуса. Если на аэродроме еще есть невзорванные цистерны, то их можно использовать. И там должно быть моторное масло. Тогда хватит на весь корпус, понимаете? Вы можете рассчитать, в каких пропорциях надо смешивать?

Лейтенант Соколов еще не знал, что к вечеру 25 декабря в корпусе осталось всего 58 танков. Забравшись в танк, Алексей принялся вызывать Топилина. Комбат отозвался очень быстро, и отголосков боя не было слышно. Правда, голос у майора был бесконечно усталым.

– Живой, Соколов! Я рад, что держишься. Как у тебя с танками, осталось что-то?

– Две машины повреждены, но могут сражаться. Отбили сильную атаку немцев. Сейчас снова идут. Какие будут приказания, товарищ майор? Каково положение корпуса?

– Положение сложное. Связались с командованием, обещали помощь. Соколов, как только отобьешь атаку, планируй выходить со станции и идти на соединение с нами. Укажешь время и место прорыва. Мы тебя поддержим.

– Товарищ майор, есть одно предложение. Нельзя мне уходить и оставлять станцию. На запасных путях стоят шесть цистерн с авиационным керосином. Я поговорил с моим механиком-водителем. Вы же помните, он у меня в прошлом инженер-испытатель Харьковского танкового завода. Он сказал, что если керосин смешать с моторным маслом, его можно заливать в баки танков. У нас есть горючее, товарищ майор!

– Шесть цистерн? Так, Соколов, ничего не предпринимай. Пока приказ тебе – держать станцию. Держись, я с тобой еще свяжусь. Давай, сынок!

Голос Сталина звучал в трубке мягко, чуть вкрадчиво. Генерал Ватутин никак не мог избавиться от ощущения, что Верховный все знает, полностью владеет информацией и позвонил лишь для того, чтобы убедиться в собственной правоте. Может, и не надо его переубеждать?

– Какова судьба двадцать четвертого танкового корпуса генерала Баданова?

– Корпус геройски сражается, товарищ Сталин! Неся потери в личном составе и технике. Гитлеровцы бросили из числа стратегических резервов на Тацинскую дополнительно четыре танковые дивизии. Почти постоянно их бомбят, работает дальнобойная артиллерия. Корпус успешно оттягивает на себя силы фашистов, давая возможность развивать наше наступление на других участках фронта.

– Как вы помогаете товарищу Баданову?

– У Баданова на исходе горюче-смазочные материалы и боеприпасы. Сегодня утром при поддержке танков в Тацинскую смогли пробиться шесть грузовиков с боеприпасами и пять бензозаправщиков.

– Вы уверены, что Баданову нужно удерживать станицу Тацинскую?