Стальная бабочка, острые крылья…

– Да чтобы черти меня… – она порывисто шагнула к Кейну, оттолкнув стул, и обняла его, привстав на цыпочки. – Ты… ты живой! Да ты… какого хрена!

– И ты… живая, – он чувствовал на щеке ее слезы. – Давно не виделись, Анита.

– Давно не виделись? – она отстранилась, рассматривая его. – Дурак! Ты как меня нашел вообще?

– Прошел за тобой.

– Меня искал? Но зачем?

– Потому что пообещал. Ты разве не помнишь?

– Помню… Кейн, а лет-то сколько прошло? Десять?

– Двенадцать. А это имеет значение?

– Давай сядем.

Кейн пододвинул ей стул. Глядя, как она стирает слезы, стараясь не испортить макияж, Кейн пытался вспомнить, как же она выглядела тогда, в прошлом, – и не мог. Всплывающие образы оставались обрывочными – тоненькая девочка с огненными волосами, темный загар, стройные босые ноги, рыжая челка… Но сейчас перед ним сидела взрослая и очень красивая женщина.

И совершенно, абсолютно незнакомая.

Анита небрежно взмахнула рукой, и к их столику почти подбежала официантка.

– Виски, Тина… Графин.

– Виски?

– Да, и закусить. И глазами зря не хлопай, друг это.

– Я не пью, – мягко сказал Кейн, когда официантка поспешно ушла.

– Я пью, – пальцы Аниты безостановочно двигались по браслетам, украшавшим ее левую руку до самого локтя… длинные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями. – Зачем ты пришел?

– Я уже сказал.

– А я не верю. Мы детьми были, могла и не узнать.

– Не могла.

– Уверен? Татуировка эта, и глаз подбитый… почему, Кей… столько лет?

Несколько секунд он молчал, подбирая слова.

– Я монах. У меня не должно быть привязанностей. Но я обещал найти тебя, и это оказалось проще сделать… чем отбросить.

– Монах? А вроде хотел стать солдатом…

– Я им и был, пока не понял, что не хочу выполнять чужие приказы.

– На тебя похоже… Сначала одного хотеть, потом передумать, и ко мне прийти монахом… Меня забыть, – она коротко и очень тихо рассмеялась, – и потом даже не спросить, что со мной было… кем была я все эти годы.

– Я знаю.

– Дурак ты. Что ты можешь знать?

– Я вернулся в дом твоих родителей. Я узнал о работорговцах, которые увели тебя, узнал о них все. Для этого пришлось обойти четыре их стоянки. Из тех, кто участвовал в том рейде, в живых оставалось только трое, и они не помнили тебя, но я нашел документы, электронные записи продаж.

– Живы еще… надо же.

– Уже нет. Те, кто купил тебя, странствующий цирк из Фаэтона… цирк распался, я нашел лишь одну акробатку – в театре у самых стен Чикаго. Она вспомнила рыжую девочку, которая здесь сбежала. Потом все было просто – я расспрашивал о тебе всех, кто бывал в Хоксе. Меня искали, так что пришлось сделать крюк через Эрг, а потом…

– Я поняла, – Анита наклонилась вперед и дотронулась до его руки. – Я почти забыла дорогу эту, имена, лица. Не хочу вспоминать… пусть и дальше в аду отдыхают.

Она замолчала, рассеянно поглаживая его пальцы. Подошедшая официантка сноровисто расставила на столе металлические рюмки и тарелочки с холодным мясом, Анита взяла у нее из рук пузатый графин с виски и поблагодарила кивком.

– Не хочешь?

Кейн покачал головой. Смотрел, как Анита наполняет свою рюмку – до краев.

– За встречу! – она выпила виски залпом и наполнила рюмку снова, с верхом, но пить не стала. – А ведь ты другой теперь, правда? Совсем другой.

– Правда. И ты… Я бы тебя не узнал.

– Краски поярче, одежка получше, колечки-браслеты… только волосы прежними и остались.

– У тебя всегда были красивые волосы.

– Не такие. Ты после Фаэтона меня не видел, подстричься пришлось считай наголо – для парика, чтоб в их пьесе дурацкой носить… Но акробатки из меня все равно не вышло.

– Тебе не хватило терпения?

– Не только это. Просто я к тому времени поняла, что с мужским полом у меня получается куда лучше. К чему на столбе кувыркаться, если те же деньги можно за пару минут заработать, – она снова опрокинула рюмку, – без особых выкрутасов. И бока не отбиты, и спину не ломит. Что это ты улыбаться перестал? Сейчас самое время пожалеть, что нашел меня. Или, может, сказать что мудрое падшей женщине… что там святоши говорят?

– Ты та, кого я обещал найти, – Кейн наклонился вперед, сжав ее руку, – судить тебя я не обещал…

– И правда, – сказала Анита, – да и я тебя, а? Сколько народу ты убил, Кей?

– Сколько пришлось.

– Вот видишь… и у тебя тоже не все просто. Хотел стать солдатом – а стал монахом. И я тоже мечтала много, особенно поначалу. Но мне жаловаться грех – здесь, в «Сладкой Белочке», меня никто считай не обижал, старше меня только Мама, и мужчин я сама выбираю, да и девчонки меня любят… неплохо все вышло, Кей.

– Я рад… но мое обещание остается в силе.

– Обещание? Смешной ты. Кто в наше время обещания ценит? Где они, наши четырнадцать лет, Кей?

– Они здесь, Анита, с нами.

– Да, и снова правда, – она хотела было снова наполнить рюмку, но передумала и поставила бутылку на место – Хватит с меня, пожалуй, а то напьюсь еще. Съешь что-нибудь, я и отсюда слышу, что у тебя в пузе творится.

– Спасибо.

– Не спасибо, а поешь. Ты где остановился?

– В «Индюке», насколько я помню.

– В «Индюке»? Ты знаком с баронессой?

– С кем?