Стамбульский ребус

— Да-да, я понимаю, — перебил он меня. — Дело в том, Невзат-бей, что в наших отношениях Лейла всегда была, так скажем, заинтересованной стороной. Нет, я ни в коем случае не люблю ее меньше, чем она меня, — чувства измерить невозможно. Но она сделала первый шаг и с тех пор дорожит нашими отношениями. Иногда это становится просто невыносимо. Из-за этого, собственно говоря, мы и поссорились. После того как Недждет изменил ей с молодой помощницей, Лейла никак не могла справиться с травмой — неизлечимым недоверием к мужчинам. Она ревновала меня ко всем. Что бы я ни делал — изменить что-либо было невозможно. Однажды вечером я остался в нашем офисе с одной девушкой, она учительница. Каждый занимался своими делами, но в какой-то момент мы устроили перерыв — заварили чай и разговорились…

Он заметил мой многозначительный взгляд.

— Не смотрите на меня так, Невзат-бей, — резко произнес он. — Я никогда не изменял Лейле. Не смог бы разбить ее раненое сердце. Так вот, было уже поздно, и Лейла заехала за мной. Увидев, как я беседую с девушкой, она вышла из себя. Даже слушать меня не захотела — сразу накинулась с обвинениями. Время было уже к полуночи, я устал — и сорвался: наговорил лишнего, мол, что она ведет себя глупо и по-детски. Она выскочила за дверь. А я был так зол, что даже не побежал за ней. Какое-то время в яростном полубреду она моталась по улицам, потом зашла в бар в районе Бейоглу — она часто там бывает с университетскими друзьями. Недждет тоже оказался там. Он почувствовал, в каком она была состоянии, и тут же подсел к ней. Она вся в расстроенных чувствах. О нашем конфликте ничего не рассказала, но и выпить с ним не отказалась. Много ли ей надо? Вскоре она уже на ногах не стояла, и Недждет отвез ее к себе домой. Об этом случае и рассказал вам Адем. Тем утром он увидел ее в пижаме. Она его, само собой, тоже узнала. В ту же секунду осознала свою оплошность — не стала даже завтракать, сразу приехала ко мне, рассказала, как все было, и попросила прощения. Она прекрасно знала, что эти подонки начнут распускать слухи. Посмотрите, чего только не наговорил вам этот гад!

Его слова звучали убедительно. Оставалось загадкой лишь то, насколько история была правдива. Теперь можно было переходить ко второму волновавшему меня вопросу. Но прежде я встал и открыл окно. В комнату ворвалась прохлада. Воздух был наполнен неизвестно откуда исходившим ароматом роз.

— Прекрасная сегодня погода, — заметил я.

Намык с наслаждением втянул воздух — как заключенный, много лет не видевший белого света.

— Аромат чудесный. Наверное, где-то рядом сад, — сказал он.

Вернувшись за стол, я спросил:

— Вы бывали в доме у Недждета?

Он вздрогнул, застигнутый врасплох моим вопросом.

— Да, — произнес с сожалением. — Будь моя воля, я бы туда ни ногой. Но мне пришлось. Однажды мы с Недждетом сильно сцепились. Он потом извинился и пригласил нас к себе на ужин. Я идти не хотел, но Лейла настояла, мол, отказываться невежливо. Делать нечего, пришлось согласиться.

Пока что это никак не объясняло, откуда на рамах гравюр взялись их с Лейлой отпечатки пальцев.

— Вы видели гравюры в гостиной?

— Видел, у нас даже спор из-за них вышел. Снова чуть не подрались. Недждет утверждал, что две из них — оригиналы. Он говорил про гравюры собора Святой Софии и мечети Сулеймание. А я в этом немного разбираюсь. Смотрю — никакие это не оригиналы. Я сказал ему об этом, а он раскричался, мол, что я вообще в этом смыслю. Если бы не Лейла, разругались бы в пух и прах.

Все-то он знал: и к чему я веду разговор и что ему нужно сказать. Как у любого убийцы — мастера своего дела, у него были готовы разумные и логичные ответы на все вопросы. Но отступать я не собирался.

— Хороню, что до драки дело не дошло. Иначе Недждету пришлось бы несладко: я видел, как вы отделали Эрджана, никакая дубинка для самообороны ему не помогла.

На смуглом лице Намыка слегка зарделся румянец.

— Я драться не люблю… — Он запнулся и смущенно улыбнулся, зная, что я уловил в его словах ложь. — Ну, хорошо, в молодости я не раз попадал в передряги. Сами понимаете, кровь молодая кипит. Но с годами любое насилие стало вызывать у меня отвращение.

— После того как стреляли в полицейского? Или после того как он стрелял в вас?

В кабинете повеяло холодом.

— Ничего удивительного, вы прочитали мое дело, — в его голосе не было и намека на злость. — Вы правы, именно после того случая. Знаете, я благодарен Всевышнему, что не убил того мужчину. Я не смог бы жить с такими угрызениями совести.

В его лице, взгляде и голосе читалась искренность.

— После этого вы прекратили участие в вооруженных акциях?

Он мог бы воспользоваться этой подсказкой, но не воспользовался.

— Нет, у меня были не только личные причины. Произошли изменения всемирного масштаба, и организация, в которую я входил, распалась. Тот случай тоже не прошел даром. И я решил избрать для себя новый путь. — Глаза его были полны умиротворения, которое лучше слов говорило о том, что он доволен сделанным выбором. — Я рад, что так поступил. Сейчас я счастлив.