Стамбульский ребус

Зейнеп, как всегда, была на шаг впереди меня. Словно прочитав мой вопрос, она уверенно произнесла:

— Константин Великий воздвиг эту колонну в триста тридцатом году, в честь новой столицы Римской империи, — она указала на колонну в темноте. — У нее интереснейшая история. Император велел доставить колонну из храма Аполлона в Риме. Ее высота тогда составляла пятьдесят семь метров. Чтобы привезти колонну, ее сначала разобрали, а потом погрузили на корабли и уже здесь, на месте, снова собрали. Но были и отличия — Константин повелел установить на вершине колонны золотую статую самого себя в образе Аполлона.

— Откуда ты все это знаешь? — спросил я, удивившись.

Зейнеп заулыбалась — и, наверное, покраснела, но ночью не разглядеть.

— Там на табличке все написано, инспектор.

Вот, оказывается, как все просто. Мне только и оставалось, что развести руками и вернуться к осмотру тела.

Я тут же заметил деталь, ускользнувшую от меня чуть раньше: труп лежал в той же позе, что и Недждет Денизэль. Ноги слегка раздвинуты, руки закинуты назад, ладони соединены вместе, словно в молитве, запястья связаны нейлоновым шнуром.

— Узел не очень тугой, — сказала Зейнеп, потянув за конец шнура; он развязался мгновенно. — Помните, веревка на руках Денизэля тоже была не туго завязана. Если бы он при жизни немного напряг руки или слегка пошевелил ими, без труда мог бы освободиться. Конечно, если бы хотел… — Она вопросительно посмотрела на меня. — Не понимаю, инспектор, если преступники не ставили задачу обездвижить жертв, то зачем, спрашивается, связывать им руки?

Очень разумный вопрос, но я не мог на него ответить. Перевел взгляд на раскинутые в стороны ноги жертвы: точь-в-точь как хвостовик стрелы. Меня вдруг осенило:

— Это же стрела!

Зейнеп снова вопросительно посмотрела на меня, а я перешел к ногам жертвы и взглянул на тело с этой точки. Ага, так и есть. И показал Зейнеп на скрещенные руки, закинутые за голову.

— Смотри, руки — это наконечник… то есть убийцы положили его в позу стрелы!.

Зейнеп подошла ко мне и тоже посмотрела на труп. Потом походила вокруг него.

— И правда, инспектор, похоже на стрелу, — тихо, почти шепотом, сказала она. — Трупу придали форму стрелы… но зачем? Что это может значить?

— Это подсказка, Зейнеп. Они указывают нам на место, куда подбросят следующий труп… Вспомни, подумай: куда указывали руки Денизэля?

— В сторону Сиркеджи… Если провести прямую линию… да, так и есть, направление в сторону Чемберлиташа!..

— Но куда в таком случае указывает эта стрела? — спросил я с тревогой.

Мы оба посмотрели на руки жертвы — они указывали на колонну, возведенную Константином в честь основания города.

— Тут дело не в колонне, — сказал я. — Смотри дальше, за нее… Это место должно быть позади всех этих зданий…

По сути, это были поиски иголки в стоге сена, но Зейнеп — девушка толковая.

— Площадь Беязыт? — предположила она. — Она, получается, прямо за колонной.

Я растерянно развел руками:

— Вполне возможно, но… может быть, что-то совсем другое… Убийца или убийцы пытаются нам что-то сказать. И самое важное сейчас — понять, что именно.

Мы начали оживленно обсуждать версии, и это привлекло внимание Шефика.

— Вы что-то обнаружили, инспектор?

В шапочке, халате и перчатках он больше походил на повара в ресторане, нежели на начальника отдела досмотра места преступлений.

— Ничего конкретного, — ответил я и, переведя взгляд на тело, спросил: — Что удалось узнать об убитом?

Из пакета для улик Шефик достал водительские права жертвы и протянул мне.

— Мукаддер. Мукаддер Кынаджи. Нам пока не известно, где он работал и жил. Из документов — только эти права.

Осторожно взяв документ за края, чтобы не стереть с него возможные отпечатки пальцев, я прочел информацию о его владельце:

— Верно, Мукаддер Кынаджи. Тысяча девятьсот пятидесятого года рождения, из Ризе.

— Это все, что у нас есть на данный момент, — вздохнул Шефик. — Ни мобильного, ни удостоверения личности, ни визитки… — Он прищурился, оглядывая площадь. — В этой тьме кромешной ничего толком не разглядеть…

— Так они специально разбили фонари, — сказал подошедший к нам коллега Шефика. — Чтобы полиции трудно было собрать улики.

Зейнеп тут же вмешалась:

— Похоже, работали настоящие профи. И фонари они разбили, чтобы никто их не заметил, когда они оставляли тело. Такие хорошо подчищают следы.

— Не торопись делать выводы, — раздался бодрый голос позади нас. Я повернулся и увидел Али, которого еще секунду назад здесь не было. Рядом с ним стояли двое мужчин в каких-то лохмотьях. Увидев труп, оба в страхе отпрянули.

— И правда труп, Шеффан! — сказал тот, что был пониже ростом. — Смотри, чувак, как он лежит! Вот ублюдки! — скривившись, он повернулся к своему приятелю.

— Нет, Джелло, только не это! Не буду я смотреть на труп, боюсь я мертвяков.

Но Джелло, похоже, был не из робкого десятка.

— Да это к удаче, идиот! Пусть земля ему будет пухом. Смотреть на мертвеца — к большой удаче! Надо только «Аль-Фатиху»[7] прочитать.

Джелло поднял свои грязные руки к небу и начал бормотать молитву, но его друг, украдкой взглянув на тело, произнес: