Станция X

Ежедневная пресса каждой страны, теперь полностью осведомленная о фактах, связанных с марсианином, заполняла свои колонки подробностями, объяснениями, политическими обвинениями и советами. Кафедры ученых и трибуны политиков отвечали на все это, и по мере того, как ужас происходящего становился все более очевидным, а опасность все более понятной, весь мир все громче гудел об этом.

Многое из того, что было напечатано в прессе и сказано публично, хотя и было в основном правдой, все же не следовало писать и говорить. Это было слишком неблагоразумно, и такие выступления плохо воздействовали на массы. Как только народное воображение как следует ухватилось за эту тему, поднялась паника, которую уже ничто не могло остановить. Сама неосязаемость и пугающий характер этой психической угрозы – слишком страшной и совершенно неотвратимой – привели в ужас даже тех людей, чей темперамент позволил бы им равнодушно встретить обычную материальную опасность.

Способность марсианина захватывать другие личности вызывала у людей нотку ужаса, которая находила отклик даже в самых флегматичных умах. А уж ее воздействие на нервных и истеричных персон было и вовсе ужасным.

Вся Европа в тревоге

К СОЖАЛЕНИЮ, СРЕДИ глубоко невежественных крестьян юга и востока Европы существует несколько ужасных суеверий, среди которых важное место занимает вера в захват людей злыми и нечестивыми духами. Поэтому жители этих стран были менее склонны удивляться такой способности марсиан и сомневаться в ней, и во многих случаях они были готовы сражаться с врагом с помощью самых жестоких ритуалов изгнания нечистой силы.

Повсюду многие стали смотреть другим людям в глаза – даже самым своим близким друзьям – с подозрением, с вопросом во взгляде. Среди наиболее суеверной части общества человек, который вел себя агрессивно или эксцентрично, оказывался в опасности. В связи с этим ежедневно происходили события самого плачевного характера – нападения, убийства. Чтобы остановить дикую панику, газеты предельно широко распространили информацию о том, что опасность невелика, потому что она локализована на острове, а охранялся этот остров крейсером «Морской лев», к которому теперь пришел целый флот в качестве подкрепления. Всего этого было достаточно для предотвращения побега марсианина со станции X.

Но обнадеживающий характер этих заявлений здорово ограничивался. Та картина, которую рисовали газеты, не только успокаивала, но и пугала. У читателей возникал вопрос, какой же огромной должна была быть сила марсианина, если для того, чтобы удержать его на острове, были необходимы такие крутые меры.

Позже вслед за этими объяснениями пришло известие, что марсианин захватил «Морского льва» и, полностью подчинив себе его команду, покинул остров в неизвестном направлении. Эту новость опубликовали, не подумав о последствиях, и в мире открылись шлюзы паники и безумия. Повсюду разыгрывались сцены, которые были бы почти невероятны, даже если бы происходили в Средние века или в древнем мире, и которые казались совершенно невозможными в наше время. Вдоль восточного побережья Средиземного моря и по всей территории славянских стран, а также в некоторых частях юго-восточной и восточной Европы, включая и Россию, состояние паники достигло наибольших высот. Здесь речь шла уже не об одном марсианине, а о тысячах – везде и всюду.

Надежда на спасение, казалось, исчезла. Мир был охвачен паникой. Люди дрались, как загнанные в угол животные. Ожесточенные бои, возникавшие из-за каких-нибудь пустяков – нередко никто не знал, из-за чего, – все чаще случались между противоборствующими толпами, пока все улицы не залила кровь. Каждый человек, мужчина или – увы! – женщина, видя творящееся безумие, созданное им же самим, убеждался в необходимости бороться за жизнь против марсиан в человеческом обличье.

На западе Европы до такого дело не дошло, но в некоторых странах царила такая тяжелая атмосфера, что можно было не удивляться, почему и правители, и простые люди теряли голову. И все же в мире сразу же, без возражений было принято одно общее решение – и это было самое мудрое решение, какое только можно было принять. Заключалось оно в том, что, поскольку угроза марсианина касалась всех в равной степени, необходимо было бороться с ней под единым руководством и что советы профессора Раджа должны были стать всеобщим законом.

Макфэйден во время всего этого брожения умов сохранял непроницаемый вид и старался занять себя чем-нибудь другим, хотя и понимал, что ему это не удастся.

И снова Мэй Трихерн и Макфэйден