Старик путешествует

Дождь опять зашуршал по листьям. Так как нам предстоял долгий и утомительный обратный путь, мы поднялись. Водитель-абхаз, судя по его виду, тоже не особо доверял свану, оба мы торопились покинуть его двор.

Русские ребята, русские ребята всегда растаивают при проявлениях гостеприимства нацменьшинств. Я заметил. Проявляется их природное дружелюбие, да и наивность. Дети большого народа, что вы хотите. Большой народ обычно снисходителен по отношению к небольшим. Небольшие народы относятся к небольшим с опаской. Абхазов тысяч девяносто всего. Мой народ насчитывает одного человека, это я.

Когда мы уже стояли у калитки, Пегов спросил у свана: а как твоя фамилия?

— Церетели, — не задумываясь, ответил он и усмехнулся.

Ну это уже была явная насмешка.

— Я не верю, что его фамилия Церетели. Этим он выразил свою принадлежность к Грузии, бросил вызов нам, — сказал я.

— Я тоже не верю, — сказал от руля абхаз. И больше ничего не сказал.

Абхазия / Галь

Собаки там такие скелеты, что к ним даже неприемлемо определение «кожа да кости». На них смотришь с отвращением, как будто это открытые раны, в которых копошатся черви. Одна такая бежала передо мной, заставляя меня видеть её со спины, и меня тянуло блевануть, до того оно было непристойно, это животное.

Из эвкалиптового парка, где мы ожидали главу администрации, мы вышли увидеть ансамбль танцующих лезгинку мальчиков и девочек-подростков.

Сразу понятно, глядя на них, красующихся, как балерины, на носках своих чувек, что это грузинские мальчики. Менгрелы. Главе администрации, бывшему спецназовцу, они именно и достались как самый трудный район. Тут время от времени убивали русских. В глубине эвкалиптового парка сидели на двух лавках лицами друг к другу чёрные вдовы. Чьи вдовы? Может, все вместе?

Мальчики и девочки трясли своей лезгинкой. Субтропики плавили головы и шеи. Был день выборов. Если Хаджимба проиграет, спецназовец покинет массивное здание администрации. Как он ещё нашёл время нас принять? Я бы не принял, переживал бы. А вот и он, человек-гора. Входит в парк в белой рубашке. Он появился, и мы пересели в его цвета кофе с молоком крупный автомобиль. Там висел его пиджак и стоял запах кожи.

— Нашёл куда повезти, — корили потом аборигены в «Брехаловке» Семёна. — Повёз бы ребят. У нас так много красивых мест. А он туда, где всего опаснее, в Галь. Недавно русскую семью вырезали. Они же тбилисское телевидение смотрят, тбилисское радио слушают.

Было ещё непонятно, кто выиграет.

— Ну их нахер, — сказал спецназовец, обернувшись к нам со своего водительского сиденья. — Они тбилисское телевидение смотрят, тбилисское радио слушают.

То же самое сказал, в чём потом упрекали в «Брехаловке» Семёна. Куда повёз московских ребят, в самое опасное место.

Впоследствии мы поехали в ещё более или в не менее опасное место — в Кодорское ущелье, но мы не могли им сказать, что сами направляемся в опасные места.

В Карабахе, он же древний Арцах, мы рвались на линию соприкосновения. Только случайно встреченный президент Республики нашу проблему разрешил; военные не пускали. И было отчего: там разворачивалась военная тайна.

Куда мы ездили, там везде была военная глубокая тайна.

Итак, вот мы едем в Гальском районе, бойцы, то бишь Семён и глава администрации, вспоминают минувшие дни на передних сиденьях, а мы глядим на скучную кукурузу субтропиков за окнами.

Испания / Коррида / Мадрид

В Мадриде жара. Мужик, продающий ледяную воду и мороженое, уже вторую воду достал из своего ящика и пьёт, обливаясь потом. Воскресенье. Договорились встретиться на площади Быков Domingo 9 июня 2019 года. Domingo — это воскресенье.

Нас трое: я, мой издатель Цезарь и переводчик Татьяна. К нам должны подойти журналист, с которым я познакомился, — Jorge, Хорхе, давая ему интервью, и его приятель Chapu Apaolaza, аффессионадо, человек, что называется, в теме, фанат корриды, участник забегов в Памплоне и автор книги о смертельных бегах с быками в Памплоне. Поскольку родился он в Сан-Себастьяне, я делаю вывод, что он баск. Ну с таким именем, как Чапу, и с такой фамилией, как Апаолаза, ну разве не баск?

Жара, эта мадридская жара — это не московская. Мозги очевидно прилипли к черепу. Но когда сохраняешь спокойствие, то и не так жарко.

Первым, похожий на спецназовца, появляется Апаолаза. В хаки-куртке, высокий, со щетиной бороды. Потом, в костюмчике, худенький, весь общёлкнутый, как говорила моя мама, худой, высокий журналист. Белая рубашка: Jorge Freire. Так, кажется, правильно.

Жара. Продавец воды достал себе третью ледяную бутылку. На площадь Быков стягиваются компании. В подавляющем большинстве это мужские компании, собранные по принципу одного возраста. Пятидесятилетние с пятидесятилетними, тридцатилетние с тридцатилетними, ну и так далее.

Узнаём, что сегодня, заменяя тореадора Эмилио Де Густо, к быкам выйдет Роман, молодой тореро из Валенсии. Среди бандерильеро будет El Sirio — сириец, настоящий сириец из Сирии, Назем Аль Месри его фамилия.

Гул всё больше, толпа аффессионадо[7] всё больше.