Старое платье королевы

– Так что, – спросил кто-то из толпы, – Безымянную, выходит, не только в ругани можно поминать?

– Молчи, дурак! – раздался звук увесистой затрещины. – Смотри лучше, когда еще такое увидишь…

Зрелище в самом деле было поразительное: искрящийся в солнечных лучах снег, клубящиеся темные тучи… Когда же на их фоне вспыхнула вдруг радуга – нет, две, одна яркая, другая блеклая, будто бы тень первой, – толпа примолкла, а потом… Потом я едва не оглохла от радостных криков: уж это-то наверняка истолковали как благое знамение!

Снова люди лезли друг другу на плечи, на фонарные столбы и карнизы, статуи и деревья, чтобы взглянуть на меня. И на этот раз мне почему-то совершенно не было страшно, и дело вовсе не в защитном куполе, не в том, что рядом был маг… Нет. Мне казалось, я до сих пор чувствую теплые руки Богини на своих плечах и слышу ее слова. Жаль только, я не сумела разобрать, что именно она сказала в напутствие. Возможно, пойму, когда придет время, а пока… пока оставалось только приветствовать горожан – путь до дворца неблизкий.

– Ваших рук дело? – едва слышно спросил Одо Данкира.

– Клянусь своим дипломом – не моих, – ответил тот. – В смысле, голос я немного усилил, потому что он у ее величества слабенький, и храмового заклятия явно не хватало, чтобы на дальнем конце площади расслышали ее слова. А вот в этих природных аномалиях я не виноват, они сами. И платье тоже.

– Неужели?

– Мне еще раз поклясться, ваше превосходительство? Официально? Извольте…

– Не хотите же вы сказать, что это все… – Одо глянул по сторонам. – Действительно знак свыше?

– Понятия не имею, – честно ответил Данкир. – Вполне вероятно, просто мэтр Оллен расшалился, хотя зачем бы ему устраивать этакое представление? А если это не его рук дело, то… Выходит, действительно знак. В смысле, редкое погодное явление еще можно списать на удачное совпадение, а вот произошедшие с нарядом ее величества метаморфозы – вряд ли. Если вы не обратили внимания, он не только цвет поменял, а еще и фасон.

– Что?.. – Я взглянула на себя и поразилась: действительно, теперь платье было не таким открытым, невесть откуда появилась белая меховая оторочка на рукавах и подоле… И ткань изменилась: прежде на ней вытканы были цветы и осенние листья, а теперь рисунок напоминал морозные узоры, какие появляются на окнах в сильные холода. Она даже на ощупь сделалась иной – та золотая парча была жесткой и почти негнущейся, а эта материя струилась мягко и легко, как поземка.

– Вам не холодно? – негромко спросил Одо и коснулся моей руки. – Пальцы теплые, но я помню – вас всегда лихорадит от волнения. Не хватало простудиться…

– Ничуть не холодно, – ответила я и не солгала.

Странное дело: на голову и едва прикрытые тонкой тканью плечи мне валился снег, но я этого даже не ощущала. У Данкира вон нос покраснел (маг называется!), у Одо волосы сделались совершенно седыми от изморози, изо рта шел пар, будто уже зима наступила, а мне все было нипочем. Даже ноги в легких туфельках не мерзли. В туфельках?..

– Серебряные башмачки, прямо как в сказке, – заметил Данкир, когда я покосилась вниз. – Были не такие, точно помню.

– Если вы спросите, не изменилось ли у меня что-нибудь из нижней одежды, скажем, не появились ли шерстяные чулки или нечто в этом роде, я вас…

– Лишите недельного жалованья, ваше величество? Не поможет, я же говорил.

– Что-нибудь придумаю, обещаю.

– Буду ждать с нетерпением, ваше величество! Кстати, а что насчет шерстяных чулок?..

Нет, сердиться на Данкира всерьез было совершенно невозможно! Правда, и продолжать шутить рядом с мрачным канцлером не тянуло. Он время от времени взглядывал на часы – наверно, пытался понять, закончилась уже операция или все еще продолжается. И даже узнать не мог, что происходит: нельзя же отсылать Данкира у всех на глазах, прямо из кареты! Придется ждать как минимум до дворца, а это еще так долго…

– Кто бы ни устроил этот сюрприз, – произнес вдруг Одо, – это нам на руку. Королева, на которую снизошла милость Богини, чему были свидетелями сотни людей, – это уже не просто королева. Готовьтесь, ваше величество: придется поездить по стране. Озарить, так сказать, своим присутствием и поделиться частицей божественной благодати.

– Главное, чтобы самой хватило, – вставил Данкир.

– А вы полагаете, что Ее милость – конечная величина? – спросила я, увидела недоуменный взгляд и пояснила: – Это же не кусок хлеба, от которого одному отломил, другому, и у тебя даже крошек не осталось. Она или есть, или ее нет, вот и все. Правда, если жадничать и стараться оставить все себе, тогда она может и пропасть.

– Это что за новейшие веяния в богословских теориях? – нахмурился Одо.

– Никакие не веяния, просто народная мудрость.

Объяснять я не стала: слишком долго пришлось бы рассказывать о пансионе, сказках старой служанки и многом другом. Данкиру не все следовало слышать. Может, потом я расскажу Одо, если он не забудет спросить. А забудет – значит, ему и не нужно этого знать.