Старое платье королевы

– Пожалуй, лучше, чем мой дражайший супруг – в сортах роз, – улыбнулась баронесса. – Мой двоюродный дедушка служил по медицинской части и многое рассказывал, хотя родители мои приходили в ужас от подобных историй – некоторые совершенно не предназначены для девичьих ушей. Насколько мне известно, он до сих пор пишет мемуары, но вряд ли сумеет выпустить их в свет – там многовато подробностей, способных очернить имена признанных героев Дагнары.

– Полагаю, вам нужно повидаться с этим почтенным господином, – сказала я, – и получить у него копию мемуаров. Не для огласки, разумеется! Уверена, там найдется много любопытного… Я имею в виду интересующий нас вопрос, конечно же.

– Ваше величество, он с этими записками не расстанется, даже если прикажете вы лично, – покачала головой баронесса. – Лучше уж отдайте ему распоряжение набросать проект восстановления той старой системы, это его взбодрит как нельзя лучше. Ну а я доставлю старику информацию… Полагаю, после этого он забудет, что уже лет десять как пребывает на смертном одре, и вихрем примчится в столицу с докладом!

– Пускай так и будет. Только скажите имя вашего двоюродного дедушки – должна же я указать его в письме… Сначала будет просто письмо – не хочу начинать с приказа.

– Генерал Льерго Норинц. Отставной, разумеется.

– Норинц? – поразилась я. Я видела это имя в учебниках! – Герой Двухдневной кампании?! Неужели он еще жив?

– Приглашение на похороны мне пока не присылали, – серьезно ответила баронесса. – Значит, все еще изводит родню и прислугу. Нрав у него на старости лет сделался совершенно невыносимый.

– Чувствую, они найдут общий язык с Боммардом…

– Даже не сомневаюсь, ваше величество.

– Скажите… А он, случайно, не из Вартица родом? Очень уж характерное имя…

– Да, он соотечественник его превосходительства: в Дагнаре немало тамошних уроженцев. В Вартице замечательные люди, – сказала баронесса, – но невероятно упрямые.

– О, у меня была возможность заметить…

Я покосилась на Одо, но он изображал памятник самому себе. И Данкира не отсылал ни на мгновение, я бы заметила. В смысле, заметила бы, что тот принес хоть какие-то новости, не важно, дурные или хорошие: тогда Одо хоть как-то изменился бы в лице. Но нет, очевидно, он решил выдержать празднество до конца и только тогда лично справиться о самочувствии ее величества. Может быть, и правильно: вдруг ему недостало бы самообладания удержать лицо перед публикой, если бы вести оказались дурными? Хотя о чем я…

– Думаю, вы унаследовали фамильное упрямство?

– Пожалуй, так, ваше величество, пускай и по женской линии.

– В таком случае убедите генерала Норинца, что он вновь необходим на поле боя с самым худшим из противников.

– То есть…

– С жадностью. Ленью. Равнодушием. Мне продолжать?

Баронесса нахмурилась, потом кивнула:

– Я поняла, ваше величество. Если потребуется, привезу его силой. Хотя, думаю, хватит даже рассказа о столичном военном госпитале и экзаменах господина Боммарда, чтобы дедушка вскочил со смертного одра и верхом ринулся в столицу!

– Главное, отберите у него оружие, – искренне попросила я. – Иначе мы можем кого-нибудь недосчитаться. Возможно, это не слишком ценные экземпляры, но кто-то ведь должен заниматься грязной работой?

– Не грязной, а рутинной, ваше величество, – поправила она. – Грязная, увы, выпадает на вашу долю и отчасти на нашу.

– Да. Вы правы…

Больше мы в тот вечер о делах не разговаривали. Баронесса представила мне свою кузину – графиню Эттари, вот и все. Они действительно были полными противоположностями: графиня оказалась небольшого роста, худой и черной, как галка, с резкими чертами смуглого лица, на котором горели черные же глаза, и порывистыми движениями. Язык у нее был весьма острый – куда острее, чем у баронессы, и я узнала много интересного об окружающих.

Сказал бы мне кто совсем недавно, что я стану сплетничать с придворными дамами! Вернее, выслушивать их сплетни, потому что самой мне сказать нечего… Однако я поняла, отчего баронесса рекомендовала свою кузину в старшие свитские дамы: та была на редкость проницательна, жертв видела насквозь и могла охарактеризовать двумя-тремя меткими фразами. «Лишь бы меня не разглядела», – мелькнула мысль.

К счастью, все когда-нибудь заканчивается, кончился и этот праздник. Одо сделал мне знак – можно удаляться, – и я поспешила послушаться. И без того голова гудела от обилия сведений, полученных от графини! Нужно еще как-то рассортировать их, соотнести с тем, что я знаю об указанных персонах, понять, как это использовать…

«Не загадывай слишком далеко», – сказала я себе, прощаясь с гостями, и положила руку на локоть Одо. Мне показалось, он дрожит, но, конечно, это не могло быть правдой. Канцлер был даже не каменным – железным…

* * *

В особняке у моря было непривычно тихо и пусто. Солнце давно уже село – жаль, я не видела, мне всегда хотелось посмотреть, как оно опускается в волны.

– Явились наконец! – встретил нас Боммард. Судя по красному пятну на его щеке и взъерошенным седым волосам, он успел вздремнуть. – По-вашему, у меня других пациентов нет?