Старость — это надолго

— На службе он, по слухам, частенько волю кулакам давал… — пробормотал брат Арман.

— Именно. Вы-то сможете постоять за себя, а вот остальные…

— Значит, сдадите всех?

— Может быть, никого не сдам. В конце концов, наверняка можно придумать более благовидную версию событий. Мне почему-то кажется, что у вас найдется такая.

— Может, и найдется… Только как я могу вам верить?

Андре задумался. Он не привык раскрывать свои карты перед посторонними, но теперь не увидел иного выхода.

— В какой труппе вы выступали? Писарро? Кьянти? Может, у старого Лиорно? — с напускным безразличием спросил доктор.

Бывший артист и бровью не повел.

— А вы неплохо знаете владельцев бродячих цирков тридцатилетней давности. Откуда? В детстве любили балаган?

— Больше, чем вы думаете. Моя мать выступала у Лиорно…

У монаха округлились глаза. Он явно не ожидал такого признания от этого респектабельного господинчика.

— Сдается мне, доктором вы называетесь не совсем по полному праву, — заметил брат Арман.

— Как и мне кажется, что рясу вы носите отнюдь не круглый год, — парировал Андре.

— По-вашему, под ней у меня цирковое трико? — монах поднял подол, продемонстрировав жилистые, весьма еще крепкие ноги. — Или что-то другое подозреваете?

— Я подозреваю всех и каждого, такова уж моя работа…

Монах расправил одеяние и улыбнулся.

— Не позавидуешь. По мне, так лучше навоз за осликом убирать или в наперстки болванов на ярмарке обыгрывать.

— С этим я бы не стал спорить, хотя нахожу немало интересного в своем занятии.

— Suum cuique[10], как говорится… Ладно, так и быть, расскажу вам, как все было.

— Правдивую историю побега брата Дамьена?

— Ее самую… — брат Арман уселся на скамью и поглядел на дальние вершины гор, собираясь с мыслями. — Итак, жил-был один монах. Жил долго и вполне пристойно, да только вот снедали его мысли греховные. В монастырь он был заключен смолоду, стен его не покидал и даже девок грудастых отродясь не видел. То есть, видел, но еще в те годы, когда они для мальчишки интереса не представляют… И вот так греховные мысли извели беднягу, что надумал он бежать. И что вы думаете — решился. Встал ночью тихонько, накинул рясу, которую с веревки свистнул, чтобы в горах не околеть, и двинул пешочком во Францию. По пути его согревала мысль о скором воссоединении с любящими родными, с которыми он состоял в тайной переписке… все письма сжег в жаровне у себя в келье перед побегом… Ушел он к своей мечте, да больше его никогда не видели.

— Все это очень красиво, да только аббат не поверит: ведь монах был стар как ваша колокольня, и слаб как… как любой старый монах! И он двинул пешком через горы?

— Не забывайте, что он был еще и глуп, как любой старый монах! Поэтому и двинул через перевал пешком. А в глупости секретаря не сомневается даже наш комендант. Добрался он до места или нет — кто теперь ведает? Никто ведь ради старого дурака не полезет в горы.

— Это вы о брате Дамьене или вашем настоятеле?

— Как вам больше нравится.

Андре не смог сдержать усмешки. Версия была хороша. Отец Лоран не сможет послать погоню через перевал и вынужден будет смириться с потерей монаха. Но поверит ли он, на самом деле, в эту историю?

— Я попытаю счастья, — наконец ответил он. — Не мое дело учить монахов жизни и обвинять во всех мыслимых прегрешениях, а расхлебывать кашу, которую заварил брат Дамьен, совершенно никакого желания.

— Попытайте после ужина — тогда комендант добрее всего, — посоветовал возница.

— Так и сделаю…

Трезвон донесся сверху и прервал их разговор. Пора было идти к вечерней мессе. Брат Арман прислушался к жутким звукам, которые брат Модест извлекал из колоколов и улыбнулся.

— Знаете, а ведь комендант хотел сперва меня назначить звонарем, как самого крепкого. Только я наотрез: сказал, ежели я на колокольню полезу, пускай в деревню кто-то другой ездит. Меня ж местные за такое прибьют — слыхали б вы, что они о брате Модесте говорят! А о его матушке…

Вечерняя месса прошла спокойно. Андре, впрочем, застал лишь самое начало таинства. Он тихонько прошмыгнул в боковую дверь, пересек внутренний двор и вошел в келью беглеца.

В холодной жаровне действительно были следы бумажного пепла — даже улики подделывать не придется. Очевидно, брат Дамьен и вправду уничтожил какие-то записи перед исчезновением.

Он вернулся в келью послушников, застав-таки Лу за запрещенным занятием. Слуге пришлось спросонок читать дополнительный урок — описание симптомов родильной горячки. Когда монахи прошли мимо дверей на ужин, Андре с незадачливым учеником незаметно присоединились к ним.

Этот вечер прошел спокойно. Утомленные событиями непростого дня старики поели без лишних разговоров, а после разбрелись по своим кельям. Андре завершил ужин последним. Он оставил Лу помочь при кухне, а сам направился в келью аббата.

— Я готов выложить свою версию, — сказал доктор настоятелю, который открыл ему дверь.

— Наконец-то, — буркнул хозяин и посторонился, впуская гостя.

Андре уселся на один из стульев и заявил:

— Брат Дамьен сбежал.

— Это я и так знаю.