Старшая Эдда. Песни о богах в пересказе Ильи Бояшова

Превращение Фафнира было лишь началом грядущих несчастий. Прогнанный братом Регин направился к конунгу Хьяльпреку и нанялся к нему кузнецом. Долго он работал в кузне Хьяльпрека, приобретя там опыт и расположенность правителя, у которого в то время воспитывался Сигурд, сын конунга Сигмунда.

Сигурд отличался красотой, силой и мужеством. Он часто наведывался в кузницу поболтать с кузнецом о том о сём. Так они разговаривали и всё ближе сходились друг с другом. Регин долго приглядывался к юноше, пока наконец не открыл ему свою тайну и не назвал место, где лежит отцовское золото. Сделал он это потому, что руками юнца хотел завладеть кладом. Для Сигурда Регин выковал удивительный меч, который назвал Грамом. Этот Грам был настолько острым, что когда Сигурд опускал его в реку, то меч резал комки овечьей шерсти, которую приносила с собой вода.

Однако шерстью воспитанник конунга не удовлетворился. Придя однажды в кузницу, он разрубил мечом стоявшую там наковальню до основания, да так, что части её отскочили, едва не покалечив самого кузнеца. Регин понял, что пришла пора мщения, и уговорил Сигурда пойти с ним на Гнитайхед-поле, чтобы завладеть золотом. Оседлали они коней и отправились в путь.

Долго ли, коротко — достигли они поля Гнитайхед и затаились, наблюдая за чудовищным змеем. Выждав момент, когда Фафнир, ненадолго оставив свой клад, уполз к воде утолить жажду, Сигурд своим мечом выкопал яму на тропе Фафнира и забрался в неё. Проползая над ямой, змей не заметил спрятавшегося убийцу и поплатился за это жизнью — меч Сигурда вспорол ему брюхо.

После гибели змея Регин раскрыл Сигурду ещё одну тайну — Фафнир не кто иной, как его брат. За это Регин потребовал, чтобы Сигурд вынул сердце Фафнира и изжарил его на костре. Затем, напившись крови Фафнира, Регин лёг спать, а Сигурд послушно принялся жарить сердце змея. Когда он решил проверить, изжарилось ли оно, и дотронулся до него пальцем — не жёстко ли, — из сердца брызнула пена и попала на палец. Юный Сигурд обжёгся и сунул палец в рот — и как только попала ему на язык кровь из сердца, стал он понимать птичью речь и услышал, о чём щебетали сидящие на дереве синицы.

Одна из птичек сказала своей подруге, что ей жаль юношу, ведь Регин лишь притворяется спящим, а на самом деле ликует оттого, что всё ему удалось и он чужими руками расправился с братом. Теперь Регин имеет право отомстить Сигурду за Фафнира по закону кровной мести и забрать себе всё золото.

Услышав это, Сигурд переполнился яростью, схватил меч и тут же убил вероломного Регина, а затем, навьючив на своего коня сокровища, поехал своей дорогой, не подозревая, что сулит ему проклятие Андвари. Не принесло кольцо из клада Сигурду ничего хорошего — будущее юного конунга оказалось незавидным. Локи же вовремя предупредил Высокого о грозящем ему несчастье.

Вспомнив об этом, Один обратился к своему сыну:

— Встань, Видар, пусть на место твоё сядет отец Фенрира. Не хватало ещё, чтоб затеял он здесь нечестивую брань, отравив ею пир.

Видар, ненавидевший Локи ничуть не менее Хеймдалля, с неохотой подчинился просьбе отца — встал со своего места, налил пива в кубок и протянул его богу злословия.

Прежде чем отпить из кубка, Локи поднял его и, продолжая глумиться над собравшимися, произнёс:

— Славьтесь вы, асы, и вы, богини, тоже славьтесь! Одного я не стану приветствовать — Браги, который сидит между богами.

Услышав в словах Локи угрозу, Браги, будучи по натуре незлобивым, ответил:

— Не затевай ссоры, Отец Волка, и не гневи меня — угомонись. Хочешь, отдам тебе коня и меч или кольцом откуплюсь?

Локи расхохотался и воскликнул:

— Из всех асов и альвов, что собрались здесь, ты самый трусливый, Браги! Мелешь лишь языком, слагая бесконечные песни, а схваток боишься!

Браги, которого Локи унизил в присутствии богов, не смог снести оскорбления и, едва сдерживаясь, ответил:

— Если б хотел я обидеть Эгира и устроить в его доме свару, снёс бы тебе за эту ложь голову.

Однако Локи, непревзойдённый мастер ссор, по-прежнему подначивал великого слагателя вис:

— Конечно, ты храбр за столом с пенной чашей. Но в бою не сыскать среди самых трусливых более жалкого труса.

Видя, что дело идёт к нешуточной сваре, Идун, жена Браги, обратилась к мужу, готовому уже схватиться за меч:

— Браги, остынь! Распрю не затевай в гостеприимном доме Эгира. И вообще — есть ли место вражде между братьями-асами?

Локи, подливая масла в огонь, тотчас обрушился на жену скальда:

— Помолчи, Идун! Не тебе того успокаивать, кому ты не раз изменяла! Ответь лучше, сколько раз боги, турсы и карлики пользовались твоей ненасытностью?

Идун, не зная, что и ответить на это, заплакала и повернулась к богам:

— Вы свидетели — ни единым словом не оскорбила я Локи! Хотела только мужа хмельного смирить, чтобы обидчика не наказал!