Старый Свет. Книга 1. Поручик

Я огляделся в поисках названной обуви. Спортивные туфли стояли тут же, на приступочке. Совершенно новые, и размер был точно мой. Я закрыл дверь на задвижку, снял китель, фуражку и переобулся. Вещмешок просто поставил в углу. Непонятно, что было делать с портупеей, не оставлять же револьвер на полке для обуви?

Я так и прошел внутрь квартиры – с портупеей в руках.

В глаза мне ударил свет из окна, но я рассмотрел крепкую сухощавую фигуру и гриву седых с вороными прядями волос.

– Кладите оружие на журнальный столик, не стесняйтесь!

Я так и сделал. Не успев распрямиться, на одних рефлексах поймал нечто летящее в меня. Боксерские перчатки? Это что еще за…

Его превосходительство шагнул вперед. Это был мощный старик, одного роста со мной, смуглый, с высоким лбом, породистым крупным носом, копной седых волос и окладистой бородой. Его черные глаза смотрели из-под иронично приподнятых густых бровей прямо на меня, то ли насмехаясь, то ли изучая. Одет он был в удобные холщовые штаны, спортивные туфли и борцовку, которая оставляла открытыми загорелые крепкие руки, перевитые жилами.

Он был в боксерских перчатках и явно готовился к поединку.

– Надевайте, или струсили? – И широко улыбнулся.

Тут мной овладела какая-то веселая злость, и я брякнул первое, что пришло на ум:

– Хоть вы мне и превосходительство, а как будете смеяться, то, ей-богу, поколочу! – Это произведение было сейчас очень к месту, если я правильно понял, что он за человек.

– Ах ты, сякой-такой сын! Как, генерал-аншефа?.. – он явно получал удовольствие от ситуации и классику отечественной литературы знал не хуже моего.

– Да хоть и генерал-аншефа! – продолжил игру я. – За обиду не посмотрю и не уважу никого.

– Как же хочешь ты со мною биться? Разве на кулаки?

– Да уж на чем бы то ни было. – Я затянул завязки перчаток зубами.

– Ну, давай на кулаки! – проговорил Артур Николаевич Крестовский, ударив перчатками друг о друга. – Посмотрю я, что за человек ты в кулаке!

Мы сошлись в центре комнаты. Я осторожничал, принимая его выпады на предплечья и редко бросая вперед левую руку.

Его превосходительство весьма технично обрабатывал меня сериями ударов. Когда я не успевал уклониться или подставить руки и удары достигали цели, мне казалось, что в мою голову забивали гвозди.

– Ну же, поручик! – И, совершив отвлекающий маневр правой, левой двинул мне в печень.

Я задохнулся, поймал еще несколько ударов, а потом… А потом я выдохнул, оскалил зубы и перешел в контратаку. Его превосходительству пришлось теперь самому уклоняться и прикрывать голову – я хлестал его двойками и короткими сериями, пользуясь преимуществом своей молодости, – всё-таки дыхание у него сбилось. Но генералу удалось поднырнуть под мой длинный джеб и – раз-два – ещё навешать мне по корпусу.

В итоге мы сшибли журнальный столик с портупеей, опрокинули стопку книг с трюмо и разбили вазу. На вазе я поднял руки вверх в капитулирующем жесте.

– Если мне суждено быть вашим адъютантом, то крушить квартиру по меньшей мере непрактично. Убирать-то всё это придется мне…

На самом деле я был на пределе, старик задал мне хорошую трепку, и требовалось какое-то время, чтобы отдышаться.

– Ну почему же? К одиннадцати заглянет Настенька – она тут прибирается каждый день, так что… – Ему тоже было несладко, грудь генерала вздымалась, лицо раскраснелось, а на лбу выступили крупные капли пота. – Вы хорошо боксируете!

– Я-то ладно… А вот вы-то! Вы, ваше превосходительство, меня изрядно удивили!

– Я-то? Я-то был чемпионом столицы в свое время! – Он самодовольно хохотнул. – В среднем весе. Так что это вы меня удивили!

Большие настенные часы начали бить, и одновременно с одиннадцатым ударом в дверь постучали, игнорируя звонок.

Я кинулся открывать, на ходу стягивая перчатки.

Молодая миловидная женщина в строгом коричневом платье, аккуратно повязанном платке и с саквояжем в руках сердито глянула на меня:

– А вы кто такой?

– Адъютант его превосходительства! – отрапортовал я. – А вы – Настенька!

Настенька, внезапно засмущавшись, поправила локон, выбившийся из-под платка, но потом снова нахмурила брови:

– Ну он-то понятно, но вы-то?.. – она кивнула на боксерские перчатки.

– А я-то что? Я ничего!..

– Так, пройдите в свою комнату и не мешайте мне четверть часа!

– Да я, собственно… – развел руками я.

– Вы даже комнаты своей не знаете? – Она поставила саквояж на пол и погрозила мне пальцем. – Вот эта дверь, сразу налево!

Я пожал плечами, забрал свои вещи из коридора и зашел внутрь. Книжные полки – они тут вообще по всей квартире, вполне приличный диван, письменный стол с электрической (ого!) лампой и платяной шкаф. Неплохо!

* * *

– Платон Игнатьевич, этот ваш эрзац-гомстед-акт следует додумать. Почему, например, речь идёт только о солдатах имперской армии? Почему заводской рабочий на пенсии не имеет право на своих шестьдесят гектаров, или крестьянский сын из многодетной семьи? Чем он хуже солдата?

– Наши воины проливают кровь, добывая победы во славу… – Платон Игнатьевич даже затрясся от возмущения.